Тренев Виталий Константинович
Путь к океану
I. УДИВИТЕЛЬНОЕ ХОДАТАЙСТВО
Фрегат в открытом море, под всеми парусами. Крепкий, соленый ветер, волны гонятся одна за другой, шумя пенистыми гребнями.
Многоярусными белыми башнями высятся, упруго вздуваясь, мощно наполненные паруса. Белопенный бурун, рокоча, клубится перед форштевнем.
Кренясь и покачиваясь, с гулом, плеском и рокотом несется фрегат.
В струну вытянутые снасти, звеня от напряжения, сдерживают тугие, готовые вырваться паруса, и это напряжение передается всему судну, заставляя фрегат лететь вместе с ветром, вздрагивая и поскрипывая крепким корпусом.
Судно рассекает, пластая, убегающие волны, и они, всплескивая, торопливо и покорно лижут зеленовато-белый борт с полосой черно-белых шахматных квадратов.
Вахтенный офицер на юте зорко следит за ветром, морем, небом и парусами.
Матросы наготове. Ветер неожиданно заходит с другого румба, усиливаясь порывами.
Короткая команда, трели боцманского свистка — и десятки лихих матросов отчаянно несутся по местам, будто только что вырвались из преисподней и спасаются от самого дьявола.
Они взбегают по вантам[1], разбегаются по реям[2] на страшной высоте. Раскачиваясь над палубой, едва держась, срываемые сильным морским ветром, они борются с живой, упругой силой, наполняющей паруса.
Несколько секунд, минута, и часть парусов свернута, часть обуздана, их площадь сокращена 'рифами'[3].
Новая команда, и матросы уже на палубе, еще тяжело дышащие, разгоряченные борьбою, но готовые хоть сейчас по новому приказу нестись сломя голову по марсам и салингам.
Пусть усиливается ветер и грознее шумят волны — фрегат неуклонно стремит свой бег все по тому же курсу.
Море и корабли всегда влекли к себе смелую молодежь…
В тридцатых годах XIX века окончил морской кадетский корпус и поступил на действительную службу во флот Геннадий Иванович Невельской.
Он был одинок, рано лишившись родителей, и флот стал для него второй семьей, а корабль — родным домом. Невельской был необыкновенно живой, кипуче-деятельный юноша, коренастый, невысокий; лицо его носило следы перенесенной в детстве оспы.
От переполнявшей его энергии он даже немного заикался, и друзья прозвали его 'неистовый Геннадий'. Друзей у него было много, потому что он был прямодушен, отзывчив и добр.
Влюбленный в морскую профессию, молодой человек отдавал морю все свои силы и помыслы.
Невельской не переставал совершенствовать образование и мичманом поступил в высшие офицерские классы.
Тридцатые и сороковые годы были эпохой расцвета парусного флота и наивысшей точкой его развития. Деревянные парусные суда в то время повсеместно составляли основное ядро военно-морских сил.
Пароходы только еще начинали свою победоносную борьбу с белокрылыми кораблями.
Сто- и стодвадцатипушечные линейные великаны достигали огромных размеров. Десятки разнообразных парусов, больших и малых, прямых и косоугольных, используя ветер, приводили в движение гигантское судно. Сложное парусное хозяйство требовало сотен людей. Чтобы управлять таким судном, нужны были разносторонние познания, многолетний опыт и мастерство.
Хороший парусный корабль мог двигаться при почти полном безветрии, ловя малейшие движения воздуха. Он мог идти против ветра, в крутой бейдевинд, пересекать огромные водные пространства и находиться в море месяцами, не видя земли.
И, кроме того, парусные корабли были красивы, сочетая в себе легкость, изящество, мощь и благородство линий.
Николаевская Россия, отсталая во многих других отношениях, могла гордиться своим парусным флотом и особенно своими превосходными моряками. Русский военный флот, самый молодой в Европе (он насчитывал в то время едва 140 лет существования), обладая блестящими традициями, прославился громкими победами.
Русские моряки совершили ряд выдающихся экспедиций, сделали множество крупных открытий на всех морях земного шара. Они внесли большой и ценный вклад в сокровищницу мировой науки.
Все эти замечательные достижения русского флота были заслугою не государственного режима, но главным образом таких выдающихся деятелей, как Головнин, Лазарев, Нахимов и другие, которые воспитали в смелых морских походах не одно поколение великолепных моряков.
При известной самостоятельности флота, особенно Черноморского, талантливые флотоводцы сумели создать благоприятную обстановку для правильного (если и не вполне свободного) развития прекрасных качеств, свойственных нашему народу, тех качеств, которые поразили мир во время обороны Севастополя и Камчатки. Тех качеств, которые старательно вытравлялись в солдатах бессмысленной муштрой, палочной дисциплиной и беспрерывными парадами.
Флотская служба необходимо требовала от моряка разносторонних знаний, образованности, и нужно сказать, что морские офицеры отличались большой культурой.
Кроме того, постоянное общение офицеров и матросов на судне, а также прямая зависимость успешности и безопасности плавания от их взаимного доверия и взаимного понимания поневоле создавали во флоте обстановку, совершенно отличную от той, которая существовала в армейских и особенно гвардейских частях.
'Пора перестать считать себя помещиками, а матросов крепостными, говорил Нахимов. — Матрос… вот кого нам нужно возвышать, учить… возбуждать в них смелость и геройство, ежели мы не себялюбивы, а действительно слуги отечества'. 'Матрос есть главный двигатель на корабле, а мы только пружины, которые на него действуют'.
Необыкновенная для тех времен спаянность и демократизм объединяли моряков. Во флоте между подчиненными офицерами и начальством не было принято величание чинами. Звали друг друга просто по имени и отчеству.
Немало, правда, было во флоте жестоких и невежественных николаевских служак, но не им принадлежала ведущая роль.
В Балтийском флоте, где велика была прослойка замкнутой и чопорной касты остзейских немцев, таких 'деятелей' было больше. В Черноморском меньше.
Невельской с его горячей, прямой и великодушной натурой глубоко воспринял лучшие традиции флота.
Начиная с 1829 года, с шестнадцатилетнего возраста, Невельской ни одного лета не провел на берегу. Он плавал на судах корпусной эскадры, затем на кораблях 'Михаил', 'Кульм', 'Прохор' и выделялся среди товарищей неутомимым трудолюбием и знаниями.
В 1836 году Невельской окончил высшие офицерские классы и был произведен в чин лейтенанта. Совершенно неожиданно, без всякой протекции и домогательств со своей стороны, Невельской был назначен на фрегат 'Беллона'. Многие офицеры, стремившиеся получить это назначение, теперь явно завидовали ему.
А 'неистовый Геннадий' не проявлял особенного восторга. Более того, ходили слухи, будто он в тесном кругу говорил, что, несмотря на всю лестность этого назначения, предпочел бы пойти в дальнее, многолетнее плавание.
