в Китае я считаюсь врагом народа номер один. В итоге мы не получим больше ни цента, и график возврата уже полученных кредитов будет пересмотрен. – Он снова вытер рукой пот с лица, напомнив этим жестом беспредельно уставшего человека. – В нынешней обстановке я не могу набрать нужную сумму.
Молчание, последовавшее в ответ на его слова, длилось очень долго. «Дьюкэнон Юнг» была основана во времена доктора Уильяма Жардена и Джеймса Мэттесона. Ни один из крупных торговых домов не мог похвастать более долгой и славной историей. На слушавших Саймона его слова произвели такое же действие, как если бы он объявил, что пик Виктория рухнул.
Камнор оперся руками о стол и встал.
– Саймон, я хочу сказать, что очень сочувствую тебе. Это трагедия. Для тебя. И для Гонконга.
Раздался одобрительный гул голосов. Мэт опустил голову и скорчил гримасу, которую никто не мог видеть. Он находил, что Камнор выражается напыщенно и необдуманно. В этой комнате не было места трагедиям. Клуб двадцати знал правила игры и играл по ним. Мэт заметил также, что ни один из представителей четырех других крупнейших хунов – торговых и финансовых домов Гонконга – не торопится высказывать соболезнования его отцу. Адриан де Лайль, Джон Блейк, Питер Карригэн и Мартин Пенмюир- Смит сидели молча, мрачно глядя прямо перед собой, словно члены военного трибунала.
– Ни для кого из нас не осталось надежды. – Камнор обращался теперь ко всем собравшимся: – Если «Д. Ю.» рухнет, это означает конец нам всем.
– Я не согласен с этим. – Хотя Мэт был одним из директоров «Дьюкэнон Юнг» и отвечал за операции на Тайване, обычно он присутствовал в Клубе лишь в качестве помощника отца и не имел права голоса. Но прозвучавшее показалось ему уж слишком мрачным. – Мы можем просто бросить все и перебраться на Тайвань. Банк может наложить арест на имущество, если ему так уж необходимы несколько пишущих машинок. Все остальное будет вывезено и переведено. Прости, Алекс, но ты понимаешь это не хуже остальных: ты уже несколько месяцев держишь для себя готовое место в Сингапуре.
Том постучал по столу карандашом.
– Да, Алекс, не надо больше разговоров о трагедиях. Может быть, в Мельбурне у тебя все и было по-другому… – Он сделал паузу, дав понять, что почти никто ничего не знает о ранних годах жизни Камнора и о средствах, с помощью которых он сколотил свое состояние. – Но это Гонконг.
Камнор медленно опустился на стул.
– Насколько я понимаю, неминуемая смерть Председателя в сочетании с положением «Д. Ю.» означает, что у нас уже нет времени. Уоррен, какова нынешняя ситуация с транспортом?
– Я все еще пытаюсь добиться у правительства разрешения использовать аэропорт Кай Так так, как мы того хотим, но я уже вышел на нужного человека.
– Тогда реши этот вопрос с ним быстро. Но будь осторожен. Если хоть слово о том, что мы планируем, просочится наружу…
– Народно-освободительная армия в течение двадцати четырех часов вторгнется в Гонконг.
– Это может произойти в любом случае. Мы все знаем об инциденте со спутником.
– Наш управляющий московским филиалом запросил разрешение отослать семьи персонала домой, – раздался громкий голос. – Он считает, что посол покинет страну в течение сорока восьми часов и не хочет, чтобы сотрудники оставались в России.
Это заговорил Макс Вебер, вице-президент крупнейшей германской торговой фирмы, все еще остававшейся на гонконгском рынке. Его компания была известна тщательностью своих интернациональных исследований, сочетавшейся с редкой аналитической проницательностью: «оценка» его концерна носила на себе печать настоящего пророчества.
– Боже мой, вы только взгляните… – Вебер встал и подошел поближе к экрану, на котором вспыхнули заголовки новостей часа. – «Сообщения о дальнейших беспорядках в студенческом городке Пекинского университета. Был применен слезоточивый газ. Считается, что за недавними беспорядками…» Минуточку, я не могу… «…беспорядками стоят консервативные круги, верные памяти Мао Цзэдуна».
Наступившее тяжелое молчание было прервано телефонным звонком. Мэт, сидевший ближе всех к телефону, снял трубку. Присутствующие увидели, как он судорожно сглотнул и с лица его сошли все краски.
– Мы едем, – пробормотал он наконец и повесил трубку. Мгновение он молчал. Потом тихо сказал: – Па.
Саймон бросил лишь один взгляд на лицо сына и кивнул. Оба встали и направились к двери. Встреча еще не закончилась, но никто и не подумал спросить, куда они пошли и зачем.
Когда отец и сын выбрались в лабиринт туннелей, что вел из подземных хранилищ Корпорации наружу, личный помощник Александра Камнора, который стоял, прислонившись к стене вместе с еще несколькими «опекунами», улыбнулся им. Его звали Леон. Он иногда играл в теннис с Мэтом. Сейчас он сделал мысленную пометку, что Юнги ушли рано, и запомнил время их ухода. Его хозяин часто напоминал ему, что КГБ всегда требует сообщать максимально точно время, в которое произошло то или иное событие.
Доктор приехал очень быстро, как это и бывает, когда конец уже близок.
– Как она?
Доктор Стивенс протер место укола ваткой и только тогда ответил.
– Она спит, проснется через час или два. Где Саймон?
– Внизу, – ответил Мэт. – У телефона.
– Ясно. Мне надо с ним переговорить.
Диана стояла на балконе, наблюдая, как последние лучи гаснут в фиолетовых, розовых и желтых облаках, пробиваясь сквозь сетку бесконечного дождя, – не очень-то приятный выдался вечер. Она дождалась, пока Стивенс уйдет, и только после этого вновь вошла в спальню матери.
Поскольку она слишком долго не сводила глаз с картины предзакатных красок, помещение, где лежала больная, представилось ей в черно-белых тонах, словно негатив.
Мэт сидел, склонившись к руке матери. При звуке шагов Дианы он поднялся.
– Не вставай!
Она подтащила стул поближе к другому краю кровати. Дети долго сидели вдвоем, уставившись на спящее лицо, покоившееся на подушке, пока за окном угасал день.
Доктор Стивенс спустился по лестнице и обнаружил Саймона, беседовавшего по телефону со своим финансовым директором.
– Ну так сделайте это! Черт бы вас побрал, Джордж, разве вы мало вели эту игру, чтобы… – Он заметил доктора и, похоже, смутился: – Слушай, мне неудобно говорить. Перезвоню тебе попозже. – И он со стуком бросил трубку на рычаги аппарата.
– «Красные» уже охотятся за нами. Хотите выпить?!
– Благодарю, нет. Саймон, я…
– Да, конечно же! – Его настроение мгновенно изменилось. – Как она себя чувствует?
– Я иду по лезвию бритвы. Конечно, я должен регулировать эту боль, но если я дам ей слишком большую дозу…
– Понятно.
– Я больше ничего не могу сделать для Джинни. Но и вы тоже мой пациент. Вам необходимо поужинать, к тому же вам можно выпить виски, совсем немного, но вы можете приблизиться к спальне только после еды.
– Как вы могли ожидать…
– Потому что она спит, а вы ничем не можете ей помочь. – В голосе Стивенса прозвучало недовольство. – Не усложняйте эту проблему для нас обоих, прошу вас. Вы с Джинни были моими пациентами, друзьями с давних пор. Поверьте, все это для меня не так-то легко.
Уходя, он вскользь коснулся плеча Саймона и слегка сжал его.
Вскоре после этого спустились Мэт и Диана. Ужин прошел в полном молчании. Саймон едва прикоснулся к еде. Наконец он отложил нож и вилку с таким негромким вздохом, что вряд ли Диана слышала.
– Иногда мне хочется… чтоб это ожидание поскорее закончилось. – Он повернулся вместе с креслом к
