Старший смутился.
— Я спою? — оглянулся на него младший, тот кивнул. Мальчишка вытянул шею, прижмурил глаза и тоненько запел:
— В скорбех! — повторил Кот и захохотал. — В скорбех! Вот так да! Это я никогда не слыхал. В церкви-то мы с одним там были! Мы притворились, что тоже верующие: и перекрещивались, и кланялись, но они все равно нас разоблачили! Сразу за шкирку и — на улицу! На самом интересном месте: поп вышел, весь переодетый, запел…
Старший взглянул на солнце и встал:
— Нам время коз отгонять…
— Валяйте, — сказал Кот. — Только, значит, мы завтра к вам сюда придем. Завтра в парке — детский праздник, по радио объявляли: карусель, детские фильмы… Мы вас поведем!
— А козы?
— Козы — чепуха! Кто-нибудь из нас попасет. Надо кого-нибудь выделить, только кого? Меня нельзя, я завтра буду всем руководить.
— Да Пушкин свой срок еще не отбыл! — сообразил Борис. — Сам говорит, что еще не исправился…
— Правильно! — обрадовались ребята. — А мы и забыли. И сам он стоит помалкивает! Вот пускай он и пасет! А то так и остался бы недоисправленным! Пушкин, будешь?
— Конечно. Раз нужно, буду. А почему же?
— Ну и порядок!
Когда братья ушли, гоня своих коз, березовцы еще немного посидели на косогоре.
— Жалко пацанов… — вздохнул Алик. — А что делать?
— При Стеньке Разине это было — пустяк, — сказал Кот. — Налетели б на конях, эксплуататору этому — секир-башка, коз его, свиней беднякам роздали, а пацанов этих приняли в свою армию. Дали бы им коней, сабли и ускакали на Волгу, на утес!
— Может, большим скажем? — предложил Алик.
— А если этот тип наврет на нас, про этот самый… овес его какой-то? — сказал Борис.
Сережка тоже был против.
— Если моя бабушка узнает, что наша тимуровская команда какому-то кулаку помогала, она меня совсем засмеет… Не-ет…
— Ничего никому не говорить! — решил Кот. — А мы что — калеки? Сами все сделаем; будем их водить в кино и вообще везде, книжки давать, еще что-нибудь придумаем. А там видно будет. А насчет того, что мы целых три дня эксплуататору помогали, пусть октябрьские не думают: мы это с целью разведки делали!
Глава XIV
Для расходов на детском празднике Сережка получил от бабушки целый рубль. И у других было: у кого рубль, у кого полтинник. Пушкин тоже принес полтинник и пожертвовал в общую кучу, хоть и не положено было ему участвовать в праздновании. Долго ждали главного распорядителя — Кота; наконец он явился, очень веселый, и показал два полтинника:
— Один мать дала, другой — брат, мы с ним помирились. Я опоздал-то почему? Папаху мою спрятали: «Да как же так, да кто же ходит летом в такой махине, да надень тюбетейку»… Я, понимаешь, все обыскал — нету! А тут брат приходит, узнал, где она спрятана, мне потихоньку вынес, а уж на улице я ее надел. Вот удивятся, что я опять в папахе!
Кот вынул из кармана тюбетейку и нахлобучил на голову Пушкину:
— На, носи. Чтоб тебе голову не нагрело, пока будешь этих эксплуататорских козлов пасти. А то получится у тебя солнечный удар, и разбегутся козлы по всему городу. Хватит кулаку работы — их собирать!.. Страшно интересный сегодня будет день. Молодец, кто эти праздники придумал! Пора идти к пацанам. А как их зовут?
— Большого — Сенька, поменьше—Алеша… — сказал Пушкин.
— Будем знать. А ты сам готов?
— Готов.
— Хорошо приготовился?
— Хорошо!
— Смотри. Ну, пошли, пацаны!
Сенька и Алеша находились уже на косогоре. Там же шлялся неизвестно откуда взявшийся Манная Каша. Он то и дело хлопал кнутиком и орал на коз:
— Ты-ы к-куда пошла! Козы шарахались от него в разные стороны.
— Вот так пастух выискался! — сказал Кот. — А что заставить его попасти, пока мы будем ходить?.. Тогда б и Пушкина могли с собой взять! Есть у меня одна штучка…
Кот пошарил по карманам и достал древний значок Осоавиахима на двух цепочках. Поздоровавшись с Манной Кашей за руку, Кот помахал у него перед носом значком:
— Леня, глянь, что есть!
Манная Каша жадно протянул руку:
— Дай, дай… Ну, дай…
— Знаешь, Леня, — сказал Кот, не отдавая значка. — Мы уйдем, а ты тут коз паси, пока мы вернемся! За это мы тебя награждаем значком. Понял?
— Понял, понял… Почему не понять, почему не понять… Дай!
— А пасти будешь?
— Буду, буду… Дай… Ну, дай… И я тебе чего-нибудь дам, и я тебе чего-нибудь дам…
Кот нацепил Манной Каше на грудь значок и махнул ребятам:
— Двигаемся, пока он не раздумал!.. Сенька, Алеша, айда!
Сенька и Алеша, помявшись, все-таки решились и пошли вместе с березовцами.
Отойдя немного, ребята оглянулись: козы ходили, а Манная Каша стоял столбом и не сводил зачарованных глаз со своего нового значка, выпятив грудь и наклоняя голову то направо, то налево, как петух.
— Леня! Ты паси! А то назад отберем! — крикнул ему Кот.
Манная Каша встрепенулся и, хлопнув кнутом, заорал:
— Ты-ы к-куда пошла!
— Полный порядок! — успокоился Кот. — Давайте разработаем план: сначала пойдем прокатимся на карусели. Там вчера коней устанавливали: рыжих, вороных, в яблоках; ну и лодки для всяких маленьких. Я уже себе одного коня приметил, вороного — на нем поскачу! Сережка, а у вас, в Ленинграде, много каруселей?
Сережке даже смешно стало, и он не удержался, чтоб не похвалиться:
— Карусель! Я там сколько раз на живых осликах катался!
— Ска-ажи! — подивился Кот избалованности ленинградцев. — Да, может, и сюда осликов привезут. А что? Этот парк с будущего года будут реконструировать. Мы с одним ходили на лекцию насчет реконструкции
