земляную тропинку. По ней они и идут. Жалко, что с ними нет Мишель. В лесу очень красиво. Повсюду деревья, живая природа. Джек представляет себя лесничим. Охотником и следопытом. Как Дэви Крокетт.[32] Папа как-то сводил его на этот фильм. В детстве, когда другие мальчишки играли в ковбоев и индейцев, Джек играл в Дэви Крокетта, сам по себе. Наблюдал за сражениями кавалерии и каманчей, но сам не участвовал в этих войнах. Жил на Фронтире.
Тропа упирается в высокий забор из зеленой сетки. Дальше дороги нет. Хотя тропинка и продолжается с той стороны забора.
— И что теперь? — спрашивает Джек.
— Теперь заходим, — говорит Крис, опускается на корточки и тянет за сетку снизу, у ближайшего к дорожке столбика. В образовавшуюся щель вполне можно пролезть.
— Они все пытаются ее чинить, — говорит Стив-механик. — Видишь, тут новая сетка. Но каждый раз, когда я сюда прихожу, она снова разрезана.
— Наверное, решили забить, — говорит Крис. — Рассудили, что все равно очень немногие знают про этот лаз. Они и так делают миллионы, так что не обеднеют. Ну что? Вперед и с песней? Давай, Стив, ты первый.
Крис держит сетку, Стив-механик ложится на землю, то есть не то чтобы ложится совсем, а упершись о землю руками и осторожно, чтобы не испачкаться, перебирается на ту сторону.
— Теперь ты, Мужик.
Джек не знает, что делать. Домой он без них не уедет. Но они ведь не нарушают закон? Они ничего такого не делают, просто лезут через забор. Вернее, под забором. Эта дырка была здесь до них. Они пришли по пешеходной тропе, которая открыта для всех. Да ебпсь все конем.
И только когда Джек со Стивом-механиком берутся за сетку с той стороны, чтобы Крис смог пролезть, они замечают камеру видеонаблюдения. На дереве, прямо над ними.
— Блин, — говорит Стив-механик. — В прошлый раз ее не было. Крис, давай быстро.
Крис поднимается на ноги и смотрит туда, куда смотрят его друзья.
— Это, наверное, чтобы выследить, кто режет сетку. Но нам все равно надо скорей затеряться в толпе.
И они мчатся вперед по тропе, перепрыгивая через коряги и лужи. На ходу отбиваясь от веток, норовящих хлестнуть по лицу. Как в тот раз, после драки в саду. Джек клянется себе, что больше он никогда никуда не поедет в этой веселой компании. Хотя он и знает, что поедет, как миленький. Да и как не поехать? Других друзей у него нет. Крис бежит впереди. Уверенно, как разведчик-индеец. Сзади пыхтит Стив-механик, издавая пронзительный боевой клич всякий раз, когда приходится перепрыгивать через препятствие. И Джек вдруг понимает, что ему хорошо. Он смеется. Больше он с ними никуда не ездит?! Придет же в голову такая глупость. Это было бы все равно, что не видеться с Ракушкой. Страшно даже подумать.
Лес закончился. Начался ухоженный парк. Они немного сбавляют темп. Охранников вроде не видно, но они все равно торопятся смешаться с толпой. Больше всего народу толпится у колеса обозрения «Чайные чашки». Туда они и направляются. Очереди нет, и они забираются в огромную синюю с белым чашку. Сидят, пригнувшись. Пытаются отдышаться.
Но уже через час они забывают о всякой предосторожности. Бродят по парку среди тысяч таких же парией в футболках и джинсах, совершенно неотличимых друг от друга. Первым делом они идут к «Черной дыре». Крис со Стивом-механиком вспоминают, как раньше им было «ужасть как страшно» на этом аттракционе, а теперь им самим не понятно, чего там было бояться. Но Джек не настолько самоуверен. Даже космонавт на подъеме наводит на всякие тревожные мысли: одинокая фигурка в скафандре, парящая в открытом космосе. Где его корабль? Где страховочный трос? Оборвался? И космонавт просто летит в безвоздушном пространстве, сам по себе, и думает разные мысли в тягостном ожидании, пока не закончится кислород? Вагончики поднимаются до самого верха и срываются вниз по спиральному спуску на головокружительной скорости, под грохот шатких стальных колес, похожий на дребезжание сотни санитарных тележек.
На выходе они рассматривают свои фотки, уже выставленные на стенде. Если фотка понравится, ее можно купить. Крис со Стивом-механиком смеются, на снимке; Джек сидит напряженный и бледный, как привидение. Как свой собственный негатив. Он рад, что сидел в другом вагончике.
С точки зрения чисел, три человека — не самая удобная компания для поездки в парк развлечений. Третий всегда лишний. Джек старается, по возможности, быть этим самым третьим, чтобы ребята не видели его реакции, но иной раз Крис или Стив-механик сами вызываются сесть отдельно, чтобы Джек не чувствовал себя обделенным. Но Джек потихонечку привыкает. Ему даже нравится это пронзительное ощущение страха. Потому что это необоснованный страх, страх в чистом виде. Пусть на короткое время, но он прогоняет другие страхи, настоящие страхи, которые ему приходится перебарывать постоянно. Теперь Джек понимает, почему люди так любят кататься на аттракционах. В этом есть некое освобождение: когда тебе страшно, но ты точно знаешь, что ничего страшного не случится. Крис говорит, что парки развлечений, они как наркотики: люди приходят сюда для того, чтобы словить кайф, не прилагая к этому никаких усилий, и пощекотать себе нервы с полной гарантией безопасности.
— Представь, что ты пришел в Алтон-Тауэрс под кислотой, — говорит Стив-механик.
Джеку не хочется представлять.
Ему вполне хватает «Обрыва». Вот что значит упасть и разбиться. Как в его сумрачных и притягательных снах, как в его сокровенных мечтах об окончательном освобождении. Они сидят впереди, вагончик мчится по сияющим рельсам. К краю, за край. Но в последний момент останавливается. Не падает. Люди истошно кричат. Даже Криса слегка передернуло. Но Джек абсолютно спокоен. Теперь он знает, что это такое: последний миг перед тем, как сорваться вниз.
И вот они падают. Падают по-настоящему. Вертикально. В пустоту. В яму, клубящуюся чернотой. Как будто это конец. Как будто это уже навсегда. Только это еще не конец. Хотя каждая клеточка тела вопит, что сейчас будет такой большой буме, а дальше не будет уже ничего. Все инстинкты подсказывают, что ты, считай, уже мертвый. Генная память твердит: все, приехали. Но еще не приехали. Еще — нет. Черная яма ловит тебя на лету, что-то неуловимо меняет в тебе и отсылает куда-то дальше. Туда, где катание благополучно заканчивается. Джек улыбается. Все заняло две минуты, не больше. Он жив. Теперь уже все остальные сидят белые, как привидения.
Вес воскресенье они проводят в постели. Делают только один перерыв: принять ванну. Вдвоем. Вода тихо плещется, омывая их движущиеся тела. Она такая красивая, вся в мыльной пене, сквозь которую просвечивают ее розовые соски. Он говорит ей об этом, и она отвечает:
— Можешь сфотографировать, если хочешь. Джек смеется.
— Нет, я серьезно, — говорит она. — Там под зеркалом, в верхнем ящике — фотоаппарат. Когда сделаю фотки, одну подарю тебе. Но негативы оставлю.
Джек не сразу вылазит из ванной. Но потом все-таки идет в спальню, оставляя мокрые следы на полу. Ему немного неловко ходить перед Мишель в голом виде, хотя она давно изучила все выступы и впадинки у него на теле. Фотоаппарат лежит там, где она сказала, рядом со стареньким плюшевым медвежонком без глаз, видно, что очень любимым, и двумя книжками: «Бухгалтерский учет для начинающих» и «Менеджер за пять минут». Прежде чем взять фотокамеру, Джек вытирает руки о свою футболку, которая лежит на полу у кровати. В этой комнате, где царит идеальный порядок, сброшенная впопыхах одежда смотрится совершенно не к месту. Джек еще раньше заметил, что по какому-то странному закону миграции неодушевленных предметов вся одежда сползается к ногам кровати. Он изучает фотоаппарат, пытаясь понять, как эта штука работает. Как выясняется, это простенькая одноразовая камера: там есть только кнопка ВКЛ/ВЫКЛ и кнопка, чтобы делать снимки. Заключенным на долгий срок разрешалось фотографироваться только два раза в год, чтобы послать фотографии друзьям и родным. Джек обычно не фотографировался. Считал, что чем меньше будет его фотографий, тем лучше. За все время, что он провел в тюрьме, он сделал лишь две фотографии. Одну послал папе, другую — Терри. Кстати, Терри до сих пор носит ее в бумажнике, Джек случайно увидел, поэтому знает. А что сделал папа с его фотографией, одному Богу известно. Может быть, выбросил в мусорку. Джек так и не получил ответа на то письмо.
— Джек, ты чего там застрял?
Он возвращается в ванную, стараясь не поскользнуться на ламинированном иолу.
— Уже придумал, как будешь меня снимать? — смеется она.
