Дверь открывается, и Джек падает в прихожую. Последний залп резких вспышек из длинноствольного «Саппоп’а» бьет ему прямо в лицо, но Джеку все-таки удается отпихнуть человека с камерой и закрыть дверь. Настырный фотограф пытается снимать через прорезь для почты, но Джек прижимает заслонку локтем. Голова бессильно падает на руку. Он держится на одной силе воли. Теперь Джек понимает, что должен был чувствовать тот голландский мальчик, заткнувший пальцем дыру в плотине, чтобы сдержать потоп, угрожавший разрушить весь его мир.
Через пару минут он отползает от двери на четвереньках и только в гостиной кое-как поднимается на ноги. Проверяет мобильный, удивленный, что Терри не отвечает на вызов с пейджера. Мобильный работает, сигнал есть, но нет никаких текстовых сообщений или непринятых звонков. Джек листает телефонную книжку, ищет номер Терри. Номер вдруг вылетел из головы, хотя раньше Джек всегда набирал его по памяти. Ему плохо, то есть, по-настоящему плохо. Он дышит сбивчиво и тяжело, словно загнанный зверь. Тупо смотрит на экран, на котором высвечивается: соединение… соединение… соединение… абонент не отвечает. Джек нажимает на «сброс» и снова пытается соединиться, с тем же успехом Тогда он звонит Терри домой. Но электронная телефонистка сообщает, что номер в данный момент недоступен. Джек опять жмет на кнопку на пейджере. По-прежнему — ничего. Он звонит Терри на работу, но там сразу включается автоответчик. Джек просит Терри сразу же перезвонить ему. Это срочно. И страх в его голосе — лишнее тому подтверждение.
Джеку не верится, не хочется верить, что в такую минуту он остался совсем один. Но после тщетных попыток дозвониться до Терри по всем номерам уже с домашнего телефона Келли, он понимает, что на помощь рассчитывать не приходится. Вот разве что… он кладет палец на кнопку с циферкой 9. Три коротких нажатия — и будет хотя бы какой-то ответ. Но чем все закончится? Вполне вероятно, арестом. Тюрьмой. Бесконечными допросами. Издевательскими усмешками. Никто не поверит, что он ни в чем не виноват. Его будут пытаться подловить на лжи. И непременно подловят. Потому что хотят подловить. Вполне вероятно, что полиция уже едет сюда. Рано или поздно за ним придут. И зачем торопить события?
Но даже это не самое страшное. В глубинах сознания притаился коварный, безжалостный зверь, отравляющий мысли и гложущий душу. Самое гадкое, самое убийственное подозрение. Левиафан, настолько огромный, что против него Джеку не выстоять никогда: Джек ему на один зуб. А что если это Ракушка? Что если это она его выдала? А ее исчезновение было подстроено, чтобы было, на чем его «взять»? Неужели все это время она притворялась? Изображала любовь и заботу, а втайне смеялась над ним? Каждое воспоминание о ней вдруг искажается, как отражение в кривом зеркале. Ему вспоминаются ее глаза. Холодные, жесткие взгляды, которых не было прежде. Или он просто их не замечал. Ее губы, кривящиеся в ухмылке, когда он поворачивался к ней спиной. Телефонные звонки в газету — каждый раз, когда он уходил от нее. Вот почему она так хотела его сфотографировать. Не для того, чтобы носить его фотку в бумажнике. А для того, чтобы ее поместили на первую полосу. Да, это Ракушка. Он уверен. Она не мертва. Все значительно хуже. Ее вообще не было. Это была лишь приманка, чтобы вернее его поймать. А это значит, что они наверняка знают про драку. То есть все кончено. Условное освобождение можно считать недействительным. Его снова посадят. И теперь у него даже не будет прикрытия. Все будут знать, кто он такой. А это значит, что его поместят в отделение для преступников, нуждающихся в особой защите. На языке закона это называется «охрана осужденного от применения к нему противозаконного насилия». Он будет сидеть вместе с законченными психопатами и сексуальными извращенцами. Где его будут безжалостно унижать и бить смертным боем при каждой возможности.
Джек точно знает, что не выдержит этого. Теперь — уже нет. Теперь, когда он узнал, что такое свобода. А это значит, что ему все же придется сделать свой выбор. Тот самый выбор, который сделал его бывший друг. В тюрьме. Но Джек предпочел бы, чтобы это случилось дома. На воле.
Он звонит Крису на мобильный. Там включается автоответчик, чему Джек даже рад. Так ему будет проще сказать то, что нужно сказать.
— Крис, — говорит он после сигнала. — Это Джек. И всегда был Джек. Тот человек, которого ты знал, он был Джеком. Я бы все рассказал тебе, если бы мог. И однажды я чуть было не рассказал. Но я, правда, не мог. Только это не значит, что я тебе врал. Я врал только словами, если ты понимаешь, о чем я. Если можешь понять. Как бы там ни было, это, наверное, мой последний звонок. Прощальный. — Он не может сдержать слез. Он так старался держаться, даже губу закусил, чтобы не расплакаться. Но губы дрожат, слезы текут, и тут уже ничего не сделаешь. — Поговори с ними, когда тебе снова будут звонить из «Sun». Получи с них по полной, с этих мудозвонов. А больше тут ничего не сделаешь… Разве что… может быть, ты им расскажешь не только плохое. Чтобы они поняли, что я старался. Что я был не таким уж и злобным уродом. Расскажи им, как мы спасли девочку. И что, когда я избивал того парня, я пытался вступиться за друга. Они все извратят, я уверен, но ведь можно попробовать… может, ты это сделаешь для меня… В общем, прости меня, Крис. И, как я уже говорил, прощай.
Он вытирает нос рукавом своей рабочей куртки, на рукаве остается полоска соплей, похожая на слизистый след улитки. Джек пытается очистить сопли, вытирая рукав о брюки. Как будто это имеет значение. Наверное, думает Джек, надо оставить записку Терри. Он берет со стола блокнот, на раскрытой странице которого — напоминание от Келли, что надо покормить кота. Из той, другой жизни. Джек думает, что именно написать Терри, но не может найти нужных слов. Как уместить пятнадцать лет неисчерпаемой благодарности на страничке маленького блокнота? В итоге, он пишет:
Терри,
Яне могу снова стать тем, другим. Мне нравится Джек. И это, похоже, единственный способ остаться Джеком. Спасибо тебе за все. Мне действительно очень жаль, правда. Надо было говорить тебе сразу. Как только все происходило. Может, ты смог бы помочь. Это я виноват, только я. В общем, мне нужно уйти. Если получится, отремонтируй машину. Пусть она будет. Это ведь часть тебя. Еще раз спасибо за все.
Я люблю тебя.
Джек.
Он идет на кухню, где у Келли хранятся запасы вина. Келли не пьет, но у нее дома всегда припрятана пара бутылок недорогого сухого вина — для приготовления всяких блюд. Джек пьет прямо из горлышка. Первый глоток попадает не в то горло. Джек кашляет, роняет пробку. Пробка падает в раковину, где замочена посуда. Джек забирает бутылку в ванную. Там на полочке лежит его бритва. Она сложена и закрыта, но узенькая полоска металла на ручке сверкает в желтом электрическом свете, как будто подмигивает ему. Джек берет бритву и открывает ее, отпивает еще вина. Проводит бритвой по щеке, срезая коротенькую однодневную щетину, прямо так — на сухую. Кожу дерет. Неприятно. Резать вены лучше всего в воде, в теплой ванне, чтобы было не так больно. Но сейчас еще рано; чтобы нагреть столько воды, нужно включать дополнительный нагреватель. Да и вообще, как-то получится некрасиво. Келли вряд ли понравится, что ее ванная будет вся залита кровью. Как там она говорила? В этом доме всего два правила: вежливость и здравый смысл. Может быть, стоит оставить записку и Келли? Но он устал говорить «Прощай», и еще ему кажется — почему-то, — что вторая записка обесценит слова, которые он написал Терри.
Он складывает бритву и убирает ее в карман, потом открывает зеркальный шкафчик и проводит пальцем по пузырькам с таблетками. Находит большой пузырек со снотворным. Именно то, что нужно. Просто заснуть и уже не проснуться. Сбежать от всего. Уйти тихо, без боли. Он высыпает себе на ладонь горку таблеток и быстро глотает их по одной и по две, запивая вином. Он не знает, сколько их нужно, чтобы наверняка, и пьет еще столько же. А потом — еще немного. Для верности. Допивает почти все вино. Больше просто не лезет. Но он все равно забирает бутылку с собой, к себе в комнату. Прежде чем лечь, он обходит всю комнату, ведя ладонью по стенам и полкам — как в тот, первый день, когда он только сюда вселился. Потом снимает кроссовки. Ставит их аккуратно у шкафа и ложится в постель. Сейчас ему кажется, что ему даже не нужно снотворное. Он так устал от этого враждебного мира, от того, что с ним делает этот мир, от того, что он чувствует в этой связи. У него больше нет сил. Джек закрывает глаза. Сейчас он заснет и уже не проснется. Так хорошо…
Y как в Why?
