Первая часть моего плана удалась блестяще.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем в повозку погрузили последний узел, вслед за которым в нее взобралось еще с полдюжины актеров. Кучер щелкнул бичом, и повозка, проехав под аркой ворот, загромыхала вниз по улице, прочь из города.
Мы ехали не останавливаясь. Я слышал, как кучер спросил кого-то:
– Так и не поймали?
Ответ потонул в грохоте колес.
– Без собаки-ищейки ничего не выйдет, – сказал кучер.
Первые мили пути актеры трещали, как сороки, затем кто-то пустил вкруговую кварту эля, и они начали петь песни.
Несмотря на толчки и тряску, я забылся сном. Последнее, что осталось в памяти, были слова песни:
Повозка, громыхая, катилась все дальше по дороге, извивавшейся между тонувшими в сумерках полями. Ночь бархатной рукой коснулась моего лица, и я заснул как убитый. Второй части моего плана так и не суждено было осуществиться.
Глава пятая
За нами следят
В этот вечер нам так и не пришлось попасть в Кендал.
В темноте мы свернули не туда, куда следовало, и целый час потратили на поиски дороги. У повозки, ехавшей впереди, слетело колесо, а так как дорога в этом месте была очень узкой, то нам пришлось ждать, пока колесо починят. Было тепло, и в конце концов актеры решили провести ночь в поле, чтобы сэкономить расходы на ночлег в гостинице. Они все равно рассчитывали прибыть в Кендал задолго до начала дневного представления.
Обо всем этом я узнал потом. А разбудил меня громкий спор где-то под ухом. Я сразу почувствовал, что повозка стоит.
– Не дури, Уильям, – говорила обладательница доброго голоса.
– Уверяю тебя, Джейн, внутри что-то есть. – Голос толстяка звучал взволнованно, как у испуганного ребенка.
– Конечно, внутри что-то есть…
– Но это «что-то» двигается и шуршит.
– На тебя подействовала пьеса. Я всегда говорила, что в «Ричарде Третьем» слишком много призраков…
– Тише, Джейн! Слышишь? Или это мне опять чудится?
Я не мог больше оставаться в сундуке, который, к счастью, был сколочен из грубых досок, окованных железом, и сквозь щели проходил воздух, иначе я давно бы задохнулся. Теперь я попытался откинуть крышку, но от долгого лежания руки и ноги мои онемели, а сам я так ослабел, что едва мог сдвинуть ее с места.
Вдруг крышка сама приподнялась, раздался возглас удивления, и в желтом свете фонаря надо мной повисло, как полная луна, пухлое лицо женщины.
– Черт побери! Уильям, иди-ка сюда, посмотри-какой подарок нам сделали феи! – Не дожидаясь мужа, она мощной рукой обхватила меня за плечи и посадили, как больного ребенка в кроватке. – Что вы стоите разинув рот? – закричала она, обернувшись к актерам, теснившимся вокруг. – Несите скорее воды и миску с мясом! А ты, Уильям, дай наперсток вина, если не жаль.
Через пять минут, сидя в траве у веселого костра, я совершенно пришел в себя. Я пытался бормотать извинения, и начал было объяснять, в чем дело, но Уильям Десмонд остановил меня величественным жестом:
– Ни звука, мой мальчик, ни звука. Чем меньше слов, тем лучше. Ты повстречался с нами на дороге в Кендал. Раньше, насколько помнится, мы не встречались. У тебя вид честного малого. Нам и в голову не приходит принимать тебя за молодого преступника из Пенрита. Никто не посмеет обвинить мой театр в том, что под сенью его скрывается беглец, преследуемый законом.
– Обвинить-то они нас посмеют, – вмешалась его жена, – но вряд ли сумеют доказать это.
Я снова принялся за ужин и очистил вторую миску великолепного жаркого. Я все еще испытывал страшную усталость, но главная тяжесть свалилась с моих плеч. Не только мистер и миссис Десмонд, но и все остальные сидевшие вокруг костра актеры были добры ко мне. Наконец-то я чувствовал себя в безопасности!
Оторвав глаза от миски, я огляделся. Я не знал, где мы находимся, так как мне никогда не приходилось уезжать так далеко от дома. При свете луны я различал контуры низких холмов по обеим сторонам дороги и смутные силуэты гор к западу от нас. Повозки стояли в лощине на берегу ручейка, который с веселым журчанием пересекал дорогу. Привязанные неподалеку лошади мирно щипали растущую среди грубого вереска сочную траву.
Неужели я спасен? Здесь, рядом с теплом и светом костра, это не вызывало сомнений. И все-таки я не был спокоен.
Тот, кто привык бывать один в горах, сразу чувствует появление других людей. Эта способность особенно обостряется, если за вами следят.
И вот, когда мы сидели у костра, меня не покидало странное ощущение, что за нами следят.
Не за мной одним, а именно за всеми. Конечно, актеры разглядывали меня, пока я ел ужин, и я понимал, что мысленно они строили на мой счет всевозможные догадки. Но я говорю не о добродушном любопытстве случайного спутника.
