– Корсиканец.
Луиджи прикрыл глаза, и качалка снова пришла в движение.
– Тебе повезло, сопляк, – пробормотал он. – Корсиканец мне всем обязан. И он человек чести. Передай тому парню, который тебя ищет, что это дело связано с Луиджи Петраччи…
Фи-Фи нервно присел на плетеное кресло, шаткое и скрипучее.
– А ты уверен, что зря не скомпрометируешь себя в этой истории?
– Уверен?… Ни в чем я не уверен… Просто попытаюсь. Если Корсиканец не пожелает мне помочь и прицепится к нашим биллиардам… они нас повсюду найдут, где бы мы ни были… Раз шпики уже пущены по следу, они будут действовать.
Под Фи-Фи трещало и скрипело плетеное кресло.
– Если только одни шпики, тебе бояться нечего, ты просто механик, и никаких дел с таможней у тебя нет.
Луиджи поднялся с качалки.
– Не смеши ты меня. Я дал тебе аппараты без лицензии на импорт. Ты обделал дельце… Сорок пять тысяч на полу не валяются… Но у тебя нет опыта, я обязан был это помнить. В конце концов тайная поставка биллиардов не в пустыне Сахаре совершается. Любой мальчишка, посещающий бар, опытнее тебя. И ты еще залез в угодья Корсиканца! Легкомыслие…
Луиджи, казалось, успокоился. Он подошел к верстаку и направил свет лампы, как луч прожектора, на автомат величиной всего сантиметров в пятьдесят, со склоненной головой, с задранными на голову юбками, обнаруживавшими ржавый, давно вышедший из строя механизм. Луиджи деликатно тронул пальцем шайбу, пружины… Фи-Фи поднял к нему несчастные глаза.
– Легкомыслие… – повторил Луиджи, когда первое его слово уже растворилось в тишине. – Самое точное твое определение – ты легкомыслен. И это в твои-то годы! Сколько ты денег потерял! Почему ты вечно только теряешь? Правда, тебе не везет… Но подумай, какие могут быть неприятности, да еще эти три миллиона штрафа!
В дверь постучали.
– Дракула – дурак! – крикнул черноволосый тип, по имени Лебрен. – Господин Петраччи, вас зовет Натали. Она беспокоится, не знаю почему, но беспокоится.
– Идем! – Луиджи открыл дверь. – Иди вперед, Фи-Фи. – Он выключил свет.
Натали, сидевшая перед рисовальной доской, подняла голову, взглянула на них. Луиджи положил руку рядом с ее рукой.
– Все образуется, – сказал он.
– Хорошо.
Натали опустила глаза на свой рисунок.
– Я себе налью, – заявил Лебрен, наливая кофе (вот уж действительно красивый парень), – а то Дракула опорожнит весь кофейник. Хочешь кофе, Жанина?
Теперь в комнате оказалась некая Жанина, которая, вся красная от смущения, сидела на самом краешке кресла. Фи-Фи метнул в ее сторону быстрый взгляд и, хотя душа его не лежала сейчас к таким вещам, все же подумал, что Жанина очень миленький автоматик и он не прочь поднять ее юбчонку, чтобы завести механизм.
– Господин Петраччи, – заявил Лебрен, – Натали отказалась от заказа. Компания «Миб» хочет, чтобы все их витрины были украшены автоматами, на которых стояла бы подпись Натали Петраччи. А Натали послала их подальше. Директор «Миба» мой личный друг, вот он и попросил меня походатайствовать за него…
Натали отложила перо, разогнула спину и несколько раз подряд провела гребешком по волосам.
– Я уже вам сказала, Лебрен, сейчас у меня медовый месяц с «Игроком в шахматы». Я делаю иллюстрированную серию. Вы посмотрите только, сколько книг… А когда я подумаю, что сам автомат тут же рядом… Мысль о нем не покидает меня ни днем, ни ночью. Возможно, сейчас сюда заглянет Клод, он великий скульптор, но кушать ему хочется, как и прочим смертным. Он вам сделает в тысячу раз лучше, чем я.
– Хозяин «Миба» требует автоматов, подписанных «Натали Петраччи», плевать ему на всех великих скульпторов мира. Заметьте, Натали, я занят пересадкой костных тканей и, если меня будут отвлекать посторонними вещами, брошу все к чертовой матери… Ой, что я такое говорю! Натали, он жаждет вашей подписи!
– Тогда пусть ждет своей очереди. Сейчас я увлекаюсь «Игроком». Уже уходите, Фи-Фи?
– Да… Ты мне позвонишь, Луиджи?
Фи-Фи вышел в длинный коридор Дракулы. У каждого из этих людей своя страсть… и пересадки костной ткани, и изобретения, и исследования… «Ай-да Драку-ла!» – машинально прочел он на грязной стене, освещенной розоватым светом электрической лампочки. Он ускорил шаги. «Дракула – бабник». Фи-Фи спешил: ему хотелось напиться.
V. Детские игры
Итак, в доме № 3 по улице П. были большие квартиры для жильцов «свободных профессий» – ковры на лестницах, лифт, на каждой лестничной площадке только одна дверь, да еще двойная, черный ход; а тот же самый дом со стороны улицы Р. имел всего один-единственный вход, помещавшийся между магазином Луиджи Петраччи и красильней. Деревянная лестница, никаких ковров, три двери на каждой площадке и самые разномастные жильцы. Квартира семейства Луазель была точно такая же, как и все прочие: перегородок много, места мало. Семья состояла из госпожи Луазель, матери, ее сына Рене, его жены Денизы (супруги работали на радио) и их четырех детей, в порядке появления на сцену: Оливье, Миньоны (Маргарита), Кристо (Кристоф) и Малыша (Поль-Луи-Амеде – в честь покойного дедушки). «Давно пора, – говаривал Рене Луазель, – давно пора повесить на дверях дощечку с надписью „укомплектовано и никаких
