ПОЛ
Местонахождение Пола все еще было проблемой. Джордж пытался через свои полицейские связи разузнать кое-что, а теперь к поискам присоединился и Рей, потому что он был почетным секретарем ассоциации, связанной с торговлей рыбой. Он надеялся через свои контакты выяснить, что случилось с прежними торговцами на ливерпульском рыбном рынке.
Моя же наводившая тоску задача состояла в том, чтобы перерыть в Сомерсет-Хаус[152] списки умерших. На балконе второго этажа я обнаружил стоявшие в ряд шестьдесят тяжелых томов с отчетами о регистрации смертей, охватывавшие годы с того момента, когда я видел Пола в последний раз. В Ливерпуле были двое умерших по фамилии Санджест; один в 1956 г. был ребенком в возрасте менее года, а другой был мужчиной по имени Клод Б. Санджест, который умер в 1966-м в возрасте семидесяти трех лет. Могло ли быть, что этот человек был отцом Пола и что сам Пол был зарегистрирован как «заявитель о смерти»? Если так, то адрес Пола должен был быть на свидетельстве о смерти. Я заплатил небольшие деньги и запросил сделать копию свидетельства о смерти, которую должны были выслать мне по почте. Казалось, это был призрачный план, но в прошлом, играя на деньги, Пол выигрывал большие суммы на невероятных раскладах карт.
Вероятность, что этот план сработает, была настолько малой, что еще до получения свидетельства о смерти я написал редактору газеты «Ливерпуль эко», чтобы узнать, нельзя ли напечатать заметку, подобную «Где найти пропавшего Рея Парка?». Когда пришло свидетельство, я увидел, что в нем «заявителем» действительно был Пол, и также был его адрес в Давлише [153], в графстве Девоншир. Я послал телеграмму, прося его позвонить как можно скорее, переведя оплату звонка на мой счет, и я страстно надеялся, что он после 1966 г. не сменил дома.
Он позвонил в час дня и не стал переводить оплату на мой счет. Я кратко рассказал ему о причинах, побудивших меня послать телеграмму, и спросил, могу ли я приехать навестить его.
– Несомненно, – ответил он, – это было бы прекрасно.
– Возможно ли сделать это в уик-энд?
– В любое время. Но в следующем месяце я переезжаю.
– Как тогда насчет ближайшего уик-энда?
– Отлично.
– Ты работаешь пять дней в неделю, с понедельника по пятницу?
– А что?
– Я думаю, не приехать ли в пятницу.
– Почему бы нет? У меня собственный бизнес. Я могу освободиться в любое время.
– Ты, кажется, совсем не изменился.
– Я не думал об этом, – сказал он.
Море мерцало синевой под прекрасным небом, а утесы, казалось, были вылеплены из терракоты неким скульптором-гигантом, когда поезд медленно подъезжал к остановке в Давлише. Пол ждал на платформе вместе со своей семилетней дочерью. Его волосы были почти такими же седыми, что и мои, а лицо, теперь намного старше, как всегда, казалось недокормленным.
На пути к его дому я спросил, каков его бизнес. «Антиквариат, старье», – ответил он. В некотором смысле торговля старинными вещами началась с торговцев, подобных ему, сообщил он. Он предлагал за согласованную сумму очистить дом, а затем начинался процесс сортировки. Иногда, когда изделие отвечало его пристрастию – а его пристрастием были морские пейзажи восемнадцатого и девятнадцатого веков и старинное серебро, – он оставлял его себе; часть из оставшегося он продавал другим торговцам, а от остального избавлялся, как от мусора. У него был магазин на окраине города, которым управляли он сам и его семнадцатилетний сын и в котором продавались старое столовое серебро, комоды и другие предметы, имевшие спрос среди людей, хотевших меблировать и сдавать комнаты курортникам.
Мы сидели в гостиной, выходившей на море, в то время как его жена готовила чай. Комната была полна очаровательной мебели, а стены увешаны картинами, которые отражали вкус Пола; в особенности он любил речной пейзаж Джона Уоллеса Такера, пляжный пейзаж Генри Родмора и морской пейзаж Томаса Ланая. Викторианский кукольный дом, встроенный в большой застекленный шкаф и щедро уставленный крошечной инкрустированной мебелью, несомненно, был коллекционным экземпляром, как и французская музыкальная шкатулка с инкрустированной крышкой, внутри которой в дополнение к обычному цилиндру имелись ударники и колокольчики. Фактически везде, куда бы я ни посмотрел, было нечто, что радовало глаз и вызывало интерес.
Он пришел в антикварный бизнес случайно. Покинув Ливерпуль приблизительно четырнадцать лет назад, он и его жена, с дочерью пяти и сыном пяти лет, попытались управлять маленькой фермой в Северном Уэльсе. Но там шли дожди, и после двух неудачных лет они решили переехать на юг. «Я не имел никакой работы. Ничего», – сказал Пол.
Он начал торговать старьем в Тинмуте и, когда бизнес стал процветать, переехал в Давлиш. Дела шли все лучше, и скоро стало очевидно, что он никогда снова не будет нуждаться.
– Когда ты посетил меня в 1952 году, ты сказал, что жизнь была одним длинным отпуском, – заметил я.
– Это все еще так. Я сам себе хозяин. Если я испытываю желание ловить рыбу, я иду и ловлю рыбу. У меня есть маленькая лодка. Я лишь вешаю на дверь магазина уведомление: «Ушел на рыбалку».
Выпив с нами чаю, жена Пола покинула комнату, чтобы начать готовить обед. Я рассказал ему новости об экипаже и что я выпивал с Гарри вчера во время обеда. Гарри предложил, чтобы мы скинулись и пригласили Дига на встречу в Англию.
– Это было бы изумительно, – сказал Пол.
– Авиабилеты стоят дорого.
– Вы можете рассчитывать на меня в любом случае, – произнес он.
Упомянув о глухоте Дига, я спросил Пола, не страдал ли он чем-то еще, кроме язвы.
– Достаточно было и язвы. В течение двенадцати лет я получал пенсию по инвалидности из-за язвы, вызванной полетами.
– Как ты теперь?
– Намного лучше, но Министерство пенсий все еще иногда поддерживает меня.
Я вручил ему черновик первой части, спросил, сможет ли он прочитать его как можно быстрее, чтобы я мог послать его Дигу. Он пролистал страницы и просмотрел заголовки глав.
– «Бомбардировка Дрездена», – прочитал он и кисло улыбнулся.
– Ты помнишь ее?
– Конечно.
– Помнишь инструктаж?
– Я помню, что нам говорили и что он был битком набит беженцами. В то время это фактически не произвело на меня никакого впечатления. Меня больше всего заинтересовало то, что это должен был быть наш самый длинный полет.
– Ты читал книгу «Разрушение Дрездена» Дэвида Ирвинга?
– Да.
– И как твое впечатление?
– Излишне статистическая, чтобы мне понравиться. Немного скучная.
– Тебя взволновало то, что он написал?
– Не особенно.
– Но сам налет тебя волнует? Я имею в виду, если оглянуться в прошлое.
– Я думаю, что это было не нужно. Это была резня ради самой резни. Я полагаю, что так было под конец войны, и бомбардировка Дрездена не была чем-то особенным. Она не была похожа на Хиросиму. Я считаю, что
– Ты помнишь, что было над целью?
– Да. Мы видели один или два русских истребителя, ты знаешь.
– Я не помню.
– Мы думали, что это были русские истребители. Они летели рядом с потоком.
