Вчера и сегодня изводили немку Эсфирь Семеновну... Только она начала говорить про диктант, как поднялся невообразимый шум и гам; ребята и девчата лупили по крышкам парт, как это делали в думе. Сегодня на немецком мы организованно гудели. Перед выходным все ученики решили опоздать нарочно на урок и опоздали. Сегодня полкласса ушло с физики самовольно (все это потому, что наш групповод Елизавета Александровна уехала на 5 дней в командировку). Литературный кружок, где я председатель, процветает.
5-го он устроил спектакль «Война экипажей». Я там играл Игоря, генеральского сына. Мне много хлопали. Вчера ребята из литературного кружка и Зинаида Николаевна[41] пошли в Детский театр, смотрели «Белеет парус одинокий». Замечательно! Но Гаврик очень сильный и большой для своих 9 лет.
Для школы я сделал монтаж. Похвалили. По физкультуре у нас сейчас какой-то гигант с противной рожей, лет 40 (наверно немецкий шпион). Сейчас я читаю «С индейцами в скалистых горах» Джемс-Щульца. Читал «Изгнанники земли» Моони. Эту книгу я привез с дачи, куда ездил 6 декабря с Ундеем кататься на лыжах. Ундей уже курит (вот негодяй). Лева все еще щеголяет в куртке и носочках (обязательно получит ревматизм суставов). Нам надо во что бы то ни стало заплатить за дачу 5 800 рублей... Хотим продать пианино. Объявили в «Вечорке». И к нам в дом стали шататься всякие проходимцы. От папы никаких изменений. Чем это кончится? С «Салом» мы объявили конкурс на лучший рассказ (вольная тема). Я уже начал «Toxodon platensis».[42] Сейчас кончаю писать и сажусь за рассказ. Рассказы прочтем на литературном кружке. Посмотрим у кого лучше.
19 декабря – 1937 г
Сегодня вечером, когда я сидел в столовой и писал доклад на тему «Вулканы», кто-то позвонил. Пришел Андрей[43] – старший сын Евгения Андреевича. Он ушел с мамой в ванную и стали о чем-то говорить. Потом Андрей – со мной в детскую.
– А где Евгений Андреевич? – спросил я его.
Андрей что-то пробормотал, потом запер дверь и сказал мне на ухо: «Ты маме своей не говори, он ведь сегодня умер». Андрей сказал это таким спокойным голосом, будто говорил: «Юрка, почему у тебя заплата на коленке?»
Я и то больше испугался, я думаю чем он. В комнату вошла мама.
– Может быть, ему надо что-нибудь привезти? – спросила она взволнованным голосом.
– Доктор сказал, что папка не выживет! – ответил Андрей.
Мама ушла. Андрей говорил, что, конечно, отца жаль, но слезы не помогут, и он не плакал.
Потом он стал говорить о книгах, о школе, о фабзауче (Андрею 14 лет).
Наступал вечер...
Я услышал как дверь в коридоре отворилась, и громкий плач ворвался в квартиру, это пришла жена Е. А. – Ксана.[44]
Весь вечер стонали и плакали женщины. Мы остались совершенно одни. Папа – арестован. Павел – арестован. Е. А. – умер... ОДИНОЧЕСТВО. ОДИНОЧЕСТВО!
29 декабря– 1937 г
«Toxodon platensis» я уже кончил давно, читал его на литературном кружке – понравился... Сейчас начал писать новый рассказ. «Сало» заболел, и наш конкурс сорвался. Начну писать рассказ на конкурс в «Пионерскую правду».
1 января – 1938 г
Поздравляю с Новым Годом-с!
Вчера был на школьной елке, а позавчера у Беспрозванных.[45] 30 я смотрел «Ленин в октябре». Замечательная картина! превосходная! великолепная! идеальная! изумительная! отличная! очень хорошая! исключительная!
Рисунки на двух страницах иллюстрируют кинофильм. Рисунки хорошие, почти профессиональные.
Сейчас уезжаем на дачу на каникулы. Следующая запись на даче. До свидания!
31 января – 38 г
Целый месяц никак не заставил себя сесть писать.
На даче были 10 дней. Кроме нас был Петух, Вовка, Лена, Зоя и Наташа. Катались на лыжах довольно часто...
На даче прочел «Тиль Уленшпигель», «Ган Исландец» Гюго... «Путешествие на край ночи» Седина и «Капитан Фракасс» Готье. Не мешало бы еще десяток дней пробыть на даче.
Приехали в Москву 11-го, а вечером этого же дня – Звонок.
Бабушка подходит.
– Это Таня? – спрашивает Нюта, наша знакомая.
– Да!
– У меня есть письмо от Павла.
– Как? Что!! А! Ну, ну! Да? Здоров? – вздох облегчения.
Бабушка повесила трубку и как бешеная, надев пальто, без шапки, бросилась бежать к Нюте. Мама и Аня остались у телефона. Аня застонала от радости. Скоро пришла Бабушка. Новости были самые утешительные. Ну, кажется, дела налаживаются!!!
В школе ничего особо достопримечательного, кроме того, что во время драки мне разбили глаз. Крови натекло! Уйма... Два дня не мог смотреть и не ходил в школу. Еще сейчас виден след. Не зажило. Прочел Шолохова «Тихий Дон» и «Поднятая целина», Гюго – «Отверженные», «Юлис» – Даниэля, «Нос» и «Рим» – Гоголя и научный труд Эрнеста фон Гессе – Вартег «Китай и китайцы». Очень интересно.
23-го был в Детском театре на «Негритенке и обезьяне» – глупейшая сентиментальщина! Пакость!
Пишу сейчас «Икаро-кроманьонец» из жизни первобытной культуры, в Ориньякскую эпоху.
9 февраля – 1938 г
Сижу дома. У меня, вероятно, грипп. Скучно! Главное – делать нечего! Писать? Нет, не хочу. Скучная тема эта – «Икаро-кроманьонец». Не о чем писать. Я хочу простой, юмористический рассказ, а не всякую там галиматью про Диплодоков, про романьонца, про Духалли и прочую чертовщину. Просто простого рассказа! Вот чего я добиваюсь. Я однажды напал на след, это было на каникулах, впервые мое перо произвело школьный рассказ. Но... не оконченный. А кончить не могу, так как конец никак не придумаю. В последнее время Левка Федотов сошлись с Мишкой Коршуновым, я оказался на отлете.
Вскоре после этого приходит Сало и говорит заговорщически:
– Юрка, Левка с Михикусом начали писать вместе рассказ!
– Ну! – удивился я. – Ведь Михикус совсем про другое пишет.
– Да, но у него неистощимое терпение, а у Левки огромная фантазия.
– А откуда ты это узнал?
– Я слышал. Вчера иду к Мишке. Сидим, разговариваем, вдруг звонок телефона. Мишка берет трубку. И лицо его болезненно сморщивается. Он вешает трубку, сказав – Ладно! Затем он подходит ко мне и говорит, сейчас ко мне придет Левка, так что ты... ну... знаешь... Я не заставил себя упрашивать и, поняв, что меня выталкивают, вышел из негостеприимной мишкиной квартиры. Ты ведь знаешь, я живу на 9 этаже, а он на 10, в одном и том же подъезде, и я слышал отрывки разговора. Они пишут рассказ про какого-то итальянского инженера, изобретшего аппарат, затем этот инженер едет в военную Испанию и становится в ряды республиканцев, но его очаровывает какая-то фашистская артистка из Миланской оперы Ла-Скала и отбирает аппарат. Дальше мне не удалось услышать, – закончил свое повествование Олег Сальковский.
– Да-а-а! – промычал я. – Но ясно, что у них возникнут серьезные разногласия, ведь Левка во всех своих рассказах тщательно игнорирует всех женщин.
