холма. Паша Пулемет никуда не спешил, зная, что эту партию он выиграл подчистую.
Стас замер и с тоской подумал, что от людей Гурского не спрячешься нигде. Ни в пустыне, ни в вечных снегах, ни на краю света. Сам Гурский наверняка где-то поблизости. Впрочем, только черт знает, где он. Стас провел языком по сухим растрескавшимся губам и подумал, что отдал бы полжизни за фляжку воды.
Перевернувшись на бок, Гуляев вытянул руки, посмотрел на разодранные до крови ладони, на дрожащие от слабости пальцы. На борьбу с проклятой каменной плитой он истратил последний запас сил. А сил этих после ночного марафона оставалось совсем немного. Он уходил от погони так долго, так тяжело… И только для того, чтобы теперь столкнуться со своими преследователями едва ли не нос к носу. Что ж, наверное, он проиграл. Люди Гурского вооружены до зубов, а у него нет даже жалкого перочинного ножика.
Стас подумал, что когда-то в молодости занимался карате. Тогда тренер-кореец, бывший телохранитель одной очень знаменитой особы, говорил, что из Гуляева, возможно, что-то получится – если ученик будет работать много, очень много, не щадя себя. И Стас работал, но не так много, как требовалось. Конечно, в честной схватке с каждым из этих парней его шансы на победу были бы велики. Но не сегодня, не сейчас. Он снова стал смотреть, как растопыренные пальцы дрожат от слабости. Сжал пальцы в кулаки, разжал их, испытав боль в каждом суставе. И почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
Скоро его заметят и подстрелят. Надо что-то делать. Но что сделаешь голыми руками? Стас увидел в стороне плоский камень, продолговатый, довольно большой, с острыми краями. Если взять его в руки и подползти к тому парню с винтовкой… Только не надо напрямик. Надо так, чтобы появиться из-за спины, чтобы ударить неожиданно. И все решить сразу, одним махом. Потому что сил и времени на драку, даже на второй удар, может не остаться.
Алла хватала воздух широко раскрытым ртом, но дышать было нечем. Из разбитых губ сочилась кровь, передние зубы шатались, стоило прикоснуться к ним языком. Болела челюсть под ухом, а голова кружилась все сильнее. Бородач хотел спустить штаны, но почувствовал, что нужен хотя бы минутный передых. Иначе он просто задохнется в этой душегубке, в черном дыму и копоти. Человек выскочил на воздух, встал у стены, хватая свежий воздух широко открытым ртом. Глаза слезились, в горле саднило. От былого желания мало что осталось. Но отступать тоже нельзя, это не по-мужски. Сейчас он вернется, и тогда…
Егор навалился на свою жертву грудью, понимая, что трудную борьбу он выиграл. И теперь получит свой заслуженный бонус. Алла собрала остатки сил.
– Помогите, – крик вышел сдавленным, тихим. Едва ли его услышали за стенами лачуги. – Помогите, кто-нибудь…
– Молчи, зараза, – хриплым шепотом отозвался Егор. – Кол тебе в рот. Дашь по-хорошему, жить будешь…
Он дергал за ворот майки, пытаясь разорвать ее на груди.
– Помогите, – на этот раз вышло громче. – Господи…
Егор крепко держал ее за волосы, другой рукой сдавливал скользкую от пота шею, надеясь придушить свою жертву. Не до смерти, хотя бы до обморока.
Бородач встал возле двери, вдохнул чистого воздуха. Он протер кулаком глаза, повертел головой, вытряхивая из ушей песок. Когда он поднял взгляд, увидел человека, спускавшегося с холма. На незнакомом мужчине был серый плащ, на плече – сумка защитного цвета, в руках – автомат. Бородач вспомнил о револьвере, висящем на ремне, обхватил рукоятку пальцами, но на большее не хватило времени.
Паша Пулемет нажал на спуск. Очередь прошла вдоль постройки, перерезав бородача надвое. Он только открыл рот и рухнул вперед, уткнувшись закопченной физиономией в песок.
Эльдар неподвижно лежал на краю дюны, высматривая через оптический прицел новую добычу. Кладбище казалось пустым, дул горячий ветер, швыряя в глаза колкий песок и пыль. Крупная птица спикировала вниз с высоты. Села на надгробный камень, прыгнула вниз и пропала из виду. Эльдар подумал, что птичка не боится его винтовки. И людей совсем не боится – ни мертвых, ни живых. Думает только о свежем мясе. Что ж, сегодня птичка будет долго пировать. Сюда слетится много птиц. Падали много, на всех хватит.
Солнце побагровело, словно пропиталось пролитой кровью. Эльдар разглядывал сквозь прицел человека в красной майке; он лежал на боку и, похоже, двигал рукой. Камов присмотрелся. Нет, с такой здоровенной раной в левой стороне груди ни рукой, ни ногой не пошевелишь. Эльдар провел сухим языком по губам и нёбу. Не поворачивая головы, правой рукой постарался нашарить фляжку, лежавшую на песке. Но ничего не обнаружил. Тогда он оторвался от прицела, пошевелил головой. И тут почувствовал, как устала, налилась тяжестью шея.
В поисках фляжки он глянул назад. Показалось, огромная другая птица вспорхнула над ним и спикировала вниз. В последнее мгновение своей жизни Эльдар успел разглядеть подкравшегося сзади человека. А в его руках был здоровый камень с острыми зубцами по краям. Камень взлетел вверх и стремительно опустился вниз. Человек падал вниз вместе с камнем. Эльдар не успел вскрикнуть, только втянул голову в плечи и закрыл глаза. Обжигающая боль прошила тело от третьего позвонка до копчика. Эльдар еще дышал минуту или около того. Это было легкое поверхностное дыхание, которое сделалось реже, ослабло. А потом совсем пропало.
Минуту Стас лежал на убитом, не в силах пошевелиться. Те немногие силы, что оставались, он вложил в этот мощный неожиданный удар, перерубивший позвоночник, словно сухую веточку. Теперь надо отдохнуть, совсем немного, а там… Он чувствовал, как чужая кровь, липкая и горячая, пропитывает его рубаху и майку. Но не отполз в сторону, не двинулся с места. Только подтянул за кожаный ремешок фляжку в чехле из войлока, отвинтил колпачок и напился теплой воды, отдающей железом.
Паша Пулемет вошел в дверь лачуги, встал на пороге, стараясь разглядеть сквозь дым и копоть, что за возня происходит на полу у противоположной стены. Щуря глаза, он шагнул вперед. Егор, услышав выстрелы и увидев человека в дверях, хотел подняться, но получил такой удар автоматным прикладом в спину, что отлетел к стене. Паша Пулемет не мог стрелять в помещении; он боялся, что пуля, срикошетив, заденет Аллу.
Женщина лежала на гнилом тюфяке и тяжело дышала. Пулемет ухватил Егора за одну ногу, выволок на улицу, наступил подметкой башмака на живот противника и строго спросил:
– Ты кто?
– Я местный, здешний, – Егор покосился на тело убитого друга. И горько заплакал, уяснив, что ждет его в следующую минуту. – Я ничего такого не хотел… Ничего такого… У меня есть деньги. Трудовые накопления. Можешь не беспокоиться, я поделюсь.
Пулемет выплюнул разжеванную зубочистку, снял с плеча автоматный ремень и выпустил короткую очередь в голову Егора. Затем вернулся в будку, на руках вынес оттуда и положил на песок Аллу. Она открыла запорошенные пылью глаза, увидела солнце и лишилась чувств.
Левой рукой Паша Пулемет полез в карман, чтобы достать новую зубочистку. Уже вытащил ее, когда увидел человека, спускавшегося с ближнего холма вниз. Все его тело было испачкано алой кровью, но лицо осталось чистым, только на подбородке засохли кровавые брызги. Человек шел тяжело, припадая на левую ногу и с трудом сохраняя равновесие. В руках он держал винтовку Драгунова с оптическим прицелом, тоже испачканную кровью. Пулемет растерялся настолько, что пакетик с зубочистками упал на песок. Паша узнал этого парня по имени Стас, которого видел на фотографиях.
Не двигаясь с места, Пулемет поднял автомат одной рукой, собираясь срезать незваного гостя короткой очередью. Но вдруг остановился, замер, будто услышал вдалеке колокольный звон. Он чувствовал, что больше не владеет своим размякшим телом. Боль в груди пришла секундой позже. Автоматный ствол опустился, короткая очередь прошлась по песку. Стас, шагая вперед, не остановился, чтобы снова прицелиться. Он выпустил три пули в грудь Паши Пулемета, бросил винтовку и встал на колени перед Аллой.
Узнав Стаса и улыбнувшись ему, она открыла глаза и снова закрыла их. Все стихло, ветер шевелил пряди женских волос, Алла дышала глубоко и спокойно. Стас сел на песок, он прислонился спиной к стене хибары, вытянул ноги и подтянул ближе винтовку, готовый защищать Аллу до последнего вздоха. Но вокруг не было ни врагов, ни друзей. Только старый осел с провисший спиной подошел ближе. Он долго смотрел на
