носа шла кровь, грудь болела – кажется, при ударе о руль он сломал ребра о баранку. Он повернул ключ в замке зажигания, но движок не завелся. Тогда Тихонов, раскрыв дверцу, выбрался из салона, сжимая пистолет в одной руке, прополз метров пять и ткнулся носом в землю, потеряв сознание.
Когда он открыл глаза, то лежал уже на спине, в лицо светили фонариком.
– Этот, – сказал чей-то голос. – Он самый.
Человек с фонарем присел на корточки. Тихонов увидел на его запястье татуировку человеческого глаза, заключенного в треугольник. Под картинкой какая-то надпись, но прочитать ее не хватило сил.
– Да, наш кадр, – сказал человек и, выпрямившись, пнул Тихонова ногой под ребра и бросил в лицо тлеющий окурок. – Как тебе баб резать? Нравится?
Кто-то из парней засмеялся, кто-то матерно выругался.
– Заканчивайте, надо уходить, – сказал человек с фонарем.
Приподняв голову, Тихонов увидел, как в бензобак машины засунули ветошь и подожгли ее. Стало светлее. Он посмотрел в звездное небо и захотел что-то сказать в эту последнюю минуту, но слова застряли в горле. Он увидел ствол пистолета и закрыл рукой лицо. Четыре выстрела грохнули один за другим. И парни снова рассмеялись, будто произошло что-то действительно очень смешное.
В парикмахерской Радченко оказался первым посетителем. Он занял место в кресле, потрогал свои каштановые вьющиеся волосы, которые здорово отросли и доставали едва ли не до плеч. Тяжело вздохнув, сказал молодой девушке:
– Под ноль.
– Не поняла, простите.
– Я сказал: под ноль.
– И вам не жалко такие волосы? – Девушка покачала головой. – Может быть, модельную стрижку? Короткую?
– Волосы жалко, – честно признался Радченко, – но придется с ними расстаться… – подумал и добавил: – Вызывают на армейские сборы.
В десять утра он появился на блошином рынке, прохаживаясь между рядами, долго разглядывал тряпки и всякое старье, выставленное на продажу. Купил старый безразмерный рюкзак, транзисторный радиоприемник, кое-какие мелочи и снова пошел по рядам. У палатки «Валдай» затарился пакетом с пирогами и бутылью воды. Попался военный камуфляж, но не было милицейской формы. Радченко сделал еще один круг, в задумчивости постоял перед прилавком, где вывалили матросские тельники, брезентовые робы, поношенные офицерские мундиры со споротыми погонами, солдатские шевроны и теплые подштанники.
– Милицейская форма есть? – спросил он усатого продавца, лузгающего семечки.
– Ну, для кого есть, а для кого нет. – Продавец смерил утреннего покупателя настороженным взглядом и стряхнул с усов шелуху. – Наличие товара… Это, как тебе сказать, от многого зависит. У меня много чего есть. Если, например, для рыбалки, вот возьми куртку армейскую. А если тебе…
– Я нормально заплачу, – пообещал Радченко, вытащил пухлый бумажник и, раскрыв его, сделал вид, что любуется наличностью. – И еще добавлю, если не станешь приставать с вопросами. Типа: отчего и почему?
– Понял. – Продавец с уважением глядел на бумажник. – С этого и надо было начинать. А фуражка нужна?
– Хорошо бы и фуражку.
Продавец ссыпал семечки из ладони в кулек и попросил женщину, торгующую по соседству самодельной бижутерией и мужскими ремнями, присмотреть за товаром. Он вывел покупателя на зады рынка, открыл ключом дверь строительной бытовки, снятой с колес. Радченко оказался в душной тесной комнатке, заваленной барахлом. Мужик исчез, появился через минуту, вывалил на продавленный диванчик три кителя с погонами, две пары брюк и пару фуражек. Самые маленькие штаны оказались немного коротки и к тому же велики на размер, но с ремнем держались. Обе фуражки тоже маловаты, однако на лысую голову все же налезли. А вот китель майора сидел на Радченко как на манекене, складно, будто закройщик мерку снимал. Дима вышел из вагончика, одетый в милицейскую форму, свои вещи аккуратно сложил в безразмерный рюкзак.
Бравым шагом кадрового офицера дошагал до перекрестка. И долго стоял на тротуаре, пока не увидел желтое такси с черными шашечками. Поднял руку, сел рядом с водителем и назвал адрес. Через четверть часа машина въехала на маленькую площадь, зажатую между универмагом и овощным рынком. Людей и машин было немного, поэтому можно рассмотреть подступы к площади и всех персонажей, что крутятся поблизости.
– Подгони вон к тому «жигулю», – сказал Радченко водиле. – И встань рядом. Как раз место есть.
– Слушаюсь, товарищ майор. – Водитель прикурил папиросу, развернул «Волгу» и остановился. – Вы за огурчиками и помидорчиками?
– По служебным делам. – Радченко старался говорить короткими фразами, а по дороге сюда на расспросы водителя отвечал односложно, чтобы мужик по говору не понял, что он человек приезжий. – Заберу вещи – и в путь.
Дима уже заметил темный «ниссан», стоявший на въезде. Возле машины топтался парень в яркой вискозной рубашке. Еще одна приметная тачка, темный джип, стояла в тени, возле стены универмага. Хозяин машины расхаживал по тротуару, смоля сигарету. Пассажиры то ли сидели в машине, то ли куда-то отошли. Еще у самых ворот рынка пристроилась красная «десятка», стекла опущены. Два парня, сидевших на передних креслах, пялились на желтое такси.
«Волга» остановилась. Радченко, надвинул козырек фуражки на глаза. В это мгновение его посетили путаные, бессвязные мысли. Он подумал, что жена уже давно проснулась и сейчас наверняка копается на кухне. А вот бывшая хозяйка Степанида Рябова, захворавшая накануне, наверняка еще в постели. Еще он подумал, что может не уйти живым с этой пыльной площади. Если уж местная братва решила грохнуть человека, они выполнят задуманное. Парни могут без должного уважения отнестись к милицейскому мундиру. У них наверняка есть фотографии Димы, на худой конец словесное описание.
Он выбрался из салона, подошел к «жигулю», открыл багажник. Заметил, что взгляды парней, караулящих его, встретились в одной точке. Появление мента произвело тот самый эффект, на который рассчитывал Дима. Все участники действа схватились не за пушки, а за мобильные телефоны. Начали созваниваться друг с другом и сообщать куда надо, что к машине прибыл майор милиции. Братву сбили с толку мундир и новая прическа Радченко. А под тенью фуражки не разглядишь лицо.
Дима достал из-под запаски компакт-диск в пластиковой коробочке, подхватил обрез и пистолет с запасными обоймами, завернутые в брезент, и, залезая на заднее сиденье такси, сказал водителю:
– Трогай, только поскорее.
– Теперь куда?
– Я покажу. Поехали, живо.
В кафе «Лукоморье» Дунаева заняла все то же столик в дальнем углу зала, у окна. Сегодня она увидит сына, они поедят мороженого, посмотрят мультфильмы. Максим получит еще одну игрушечную машинку для своей коллекции. И расскажет о том, как ему живется с отцом. Ольга Петровна выпила молочный коктейль, полистала журнальчик для домохозяек, который захватила с собой. И нашла в нем сразу три рецепта счастливой семейной жизни.
Рецепт первый: нужно пользоваться только душистым мылом «Суар», которое убивает всех микробов, делает кожу эластичной и упругой, отчего все мужчины просто сходят с ума. Они готовы идти на край света, жертвовать всем ради любимой. А что еще надо женщине? Второй рецепт – покупка итальянской стиральной машины, которая не будет своим шумом мешать вам в минуты интимной близости. И сразу мир посетит гармония, а человеческое существование обретет смысл. Третий рецепт – немецкая кофеварка. Это чудо-машина наполнит тело энергией, даже после трудного дня у вас останется много сил, которые вы сможете отдать любимому человеку и детям. Ваша семейная жизнь станет радостной, насытится всеми красками бытия, словно крепкий ароматный кофе.
Ольга Петровна подумала, что стиральную машину и кофеварку надо было приобретать раньше, когда некоторое, пусть видимое, подобие семейной жизнь еще оставалось. Эту жизнь можно было спасти. А теперь, когда до развода оставались считаные дни, не поможет даже самое радикальное средство –
