– Глазеть забор не позволяет, – возразил Василич.
– И все же будем бдительны.
Вернувшись к столу, Стерн встал перед хозяином, отвел ногу назад и выбил из-под него стул. Василич, не успев осознать, что же произошло, задом грохнулся на пол. За стеклами серванта загремела посуда. Стерн снова отвел ногу назад и ударил Василича ступней в грудь. Хозяин застонал, Стерн ухватил его руками за шиворот майки так, что ткань затрещала, потянул за плечи, поставил на ноги. Хозяин был настолько ошарашен, напуган поведением квартиранта, парализован страхом, что не попытался дать ему достойный какой-то отпор. Только согнул ногу, пытаясь костяным коленом врезать Стерну в пах, но тот приподнял бедро и легко ушел от удара. Правой рукой Стерн ухватил Василича за волосы, запрокинул его голову назад. Пальцами левой руки вцепился в нижнюю губу, стал выкручивать ее по часовой стрелке и тянуть на себя. Василич закричал. На глаза навернулись слезы боли. Голова была задрана кверху, поэтому Василич видел лишь горящую под потолком лампочку, ослепительно яркую, слепящую.
– Нравится? Стерн говорил хриплым глухим шепотом, будто у него так пересохло в горле, что язык едва шевелился. – Нравится, я спрашиваю? Ну, как тебе, хорошо?
– От… Отпусти.
– Балдеешь?
Василич громко замычал в ответ, толкнул противника ладонями в грудь, но только себе же сделал больнее. Стерн продолжал выкручивать губу. Василич почувствовал, что слизистая лопнула, на желтую майку брызнула кровь. Он закричал сильнее, в голос.
– Помогите, господи… Эй…
– Помогу. Только не скули, тварь.
Стер отпустил губу, продолжая держать Василича за волосы, отвел назад левую руку и ударил Василича под нос «вилкой», частью ладони между большим и указательным пальцем. Василич почувствовал, что в носу что-то хрустнуло. Рот мгновенно заполнился густой соленой жижей. Перед глазами разверзлась темнота, безграничная, глубокая, как водопроводная труба, как колодец в пустыне. Из темноты вылетела бабочка с огненными крыльями. Стерн влепил Василичу еще один крепкий удар под нос. Ноги Василича подогнулись. Он тяжело осел, опустился на колени, боком повалился на доски пола. Подойдя к столу, Стерн пальцами вытащил из банки соленый огурец. Прошел в свою комнату, зажег свет. Открыл шкаф и покопался в сумке. Достав пистолет, сунул его за пояс шортов и пошел обратной дорогой, но на веранде задерживаться не стал. Спустился с крыльца, подошел к «Газели», открыл дверцу кабины и вытащил из-под сиденья пол-литровую бутылку с косо приклеенной этикеткой и ядовито красной надписью «антифриз» поперек бумажного квадратика. На небе повисла полная луна, роса на траве отливала благородным изумрудным блеском. Из-за глухого забора с соседней дачи сюда долетала музыка, женские и мужские голоса, смех. И еще запах маринованного прожаренного мяса и подгоревшего лука. Кажется, там затеяли вечеринку с шашлыками и танцами. Что ж, тем лучше. Стерн содрал с бутылки этикетку, поднялся на веранду.
Василич боком лежал на полу, изо рта сочилась розовая слюна. Он не двигался и, кажется, не дышал, будто умер. Поставив бутылку на стол, Стерн поднял стакан, выплеснул недопитую фруктовую воду в лицо Василича. Тот зашевелился, что-то промычал, перевернулся на спину, закрыл рукой глаза от света. Стерн наклонился над хозяином, подхватил его под плечи, поднял, усадил на стул. Василич широко расставил ноги и удержал равновесие, усидел на стуле. Он тихо постанывал, раскачивался из стороны в сторону и тряс головой. Василич окончательно пришел в себя, но открывать глаза, смотреть на постояльца было страшно.
– Хватит спать, гнида, ты не пожарник, – сказал Стерн. – Или…
Василич не дослушал, открыл глаза. Он увидел своего постояльца, стоящего на расстоянии трех шагов. В левой руке Стерн держал пистолет, направив ствол в переносицу хозяина.
– Вот выпей.
Стерн показал пальцем на стакан, полный какой-то мутноватой жидкости цвета мочи. Василич поднял плечо, коротким рукавом майки стер с губы кровь. Осторожно потрогал пальцами сломанный нос, распухший, превратившийся в фиолетовую картофелину.
– Что это за дерьмо? Денатурат что ли?
Хозяин показал пальцем на стакан. Вместо ответа Стерн ткнул его стволом в переносицу. Василич снова почувствовал тихий костяной хруст, вскрикнул от боли.
– Пей. И не вздумай блевонуть. Иначе…
Стерн не договорил, свободной рукой взвел курок пистолета. Василич поплевал на ладонь, потер подбородок, размазав кровь. Взял стакан, поднес к губам, передернул плечами, закашлялся от тошнотворного резкого запаха. Открыв рот, запрокинул голову и влил в себя жидкость. Свободной рукой Стерн снова наполнил стакан до краев.
– Пей. Твое здоровье.
Василич поднял стакан и опустошил его в три больших глотка. Стерн почесал мочку уха стволом пистолета, снял курок с боевого взвода, положил «Браунинг» на стол. Опустился на стул, вытащил из пачки сигарету и прикурил. Пальца так крепко пропахли какой-то химической дрянью, что Стерн не чувствовался аромата табака. Василич сидел на стуле, обхватив руками живот, в котором что-то клокотало, бурлило, переливалось. Стерн глубоко зевнул.
– Куда ты дел машину своего сына? – спросил он.
– Продал… Еще год назад подвернулся покупатель.
– Скучно с тобой, – сказал Стерн. – Кстати, пистолет не заряжен.
Василич не услышал последней реплики. Закрыв глаза, он сидел на стуле и тихо постанывал. Он забыл о сломанном носе, о ссадинах и синяках, обнаружив новые пугающие симптомы близкой смерти. От пищевода и желудка по телу стало распространяться какое-то странное онемение, захватывающее грудь, плечи и даже спину. Нечто похожее Василич испытал несколько лет назад, когда после травмы лежал на операционном столе. Дали местную анестезию, и живые ткани вдруг потеряли чувствительность, будто их заменили каучуковыми протезами. Василич подумал, что постоялец, которого он пустил в дом, оказался бандитом, жестоким убийцей. Нужно было сегодня же утром, когда он заглянул сумку этого типа, нашел в ней оружие, бежать в милицию. Но задним умом все дураки умны. Василич неожиданно вспомнил жену
