– Возьми деньгами.
– Что в этой вонючей дыре можно купить за деньги? Ведро козьего навоза?
Буратино, волнуясь, стал чистить башмаки с удвоенной энергией.
– Я бы на твоем месте крепко подумал, – сказал Элвис. – На днях в Грозном случай был, в батальоне морской пехоты. За мародерство солдата расстреляли перед строем. Кажется, его фамилия Комков. Командир роты приказал – и шлепнули. Пять минут на писанину – и пуля.
– Ну, то морская пехота, – улыбается Буратино, всегда готовый поверить в любую самую фантастическую ерунду. – У них дисциплина.
– А у нас что, дисциплины нет? – сурово свел брови Элвис. – Десант это что, другая армия.
– Другая, не другая, – качает головой Буратино. – Но перед строем пока не расстреливают. Не было таких случаев. А что сделали с тем офицером, ну, который расстрельный приказ отдал?
– А, пустяки. Как с гуся вода, – вдохновенно врал Элвис. – Очередное звание не присвоили – и всех дел. Зато мародера наказал публично. Я вообще-то против расстрелов, но за мародерство можно. В воспитательных целях.
– Скажешь тоже, – Буратино поплевал на ботинок и растер плевок тряпочкой. – Расстреливать… На губу, это еще куда ни шло. Но чтобы к стенке… А что тот покойный Комков сделал?
– Ведро картошки увел у местного жителя. Жрать захотел, дал в морду какому-то чурбану и забрал ведро картошки. Тот притопал в часть и офицеру пожаловался. А капитан долго думать не стал, горячий мужик. Сказал солдату: мажь лоб зеленкой. Да… И нет пацана. Даже ту ворованную картошку не успел доварить. Другие бойцы ее доварили и съели. Те, которые Комкова расстреливали. Ну, не пропадать же картошке, если солдата шлепнули.
Лейтенант отвернулся к стене, сдерживая рвущийся из груди смех.
– Блин, дикость какая… Ведро картошки… Кстати, я ботинки с мертвого снял. С мертвого – это не мародерство. И вообще, снять с духа ботинки – святое дело.
– Тот дух еще жив был, когда ты его разувал, – не отставал Элвис.
– Какая разница, в ботинках подыхать или босым? В том духе дырок было больше, чем в решете.
– У прокурора свое мнение на этот счет. Кстати, на днях ожидается штабная проверка личного состава и вещевого имущества. Найдут твои ботинки, выдернут в военную прокуратуру и задут несколько вопросов. Тогда пожалеешь, что их не продал.
– Вот когда пожалею, тогда пожалею, – Буратино сглотнул вязкую слюну, кажется, он готов был заплакать. Но еще не дозрел до того, чтобы расстаться с ботинками.
– Что, напугал тебя? – спросил Элвис.
Буратино бросил свое занятие, пристально посмотрел на лейтенанта, вдруг заржавшего в голос, на Мотю, тоже не сдержавшего смеха, на улыбочку Элвиса. Запоздало понял, что его разыгрывают.
– Пошел ты на хер со своими шуточками.
Отсмеявшись, лейтенант сделался серьезным, стал загибать пальцы, будто что-то подсчитывал и морщил лоб, потому что эти подсчеты не грели душу. Элвис догадывался, о чем думает Николай Мазаев. Завтра поезд на Грозный, а сегодня Мазаев ходил к командиру роты капитану Березкину, просил поставить на этот рейс еще хотя бы два отделения солдат. «У меня слишком мало людей, чтобы в целости довезти груз, – сказал Мазаев. – Медикаменты, а это, считай, живые деньги». «А у меня слишком мало людей, чтобы держать станцию, – покачал головой капитан. – Духи что-то затевают, об этом сообщает военная разведка. Короче, людей нет».
«У меня рядовой в лазарете с больными почками, – сказал лейтенант. – Он лучший пулеметчик. Дай мне хотя бы одного пулеметчика». «А у меня что хороших стрелков – без счета? – отмахнулся Березкин, видно, ему успели стукнуть, что Гусев симулирует. – Насчет этой Гусятины, я тебе вот что скажу. Сходи в лазарет и начисти харю этой сволочи. От души начисти. Авось, твоему пулеметчику полегчает». «Он болен, у него почки». Капитан плюнул на земляной пол: «Если так дальше пойдет, совсем без бойцов останемся. От страха у него открылся понос. Тварь, скотина твой Гусь».
Сегодня рядовой Гусев с утра пораньше, еще до побудки, сожрал полпачки соли, потом вылакал ведро воды. А к полудню опух, сделался похожим на огромного водянистого червя. Ноги – как столбы, глаза превратились в щелочки и закрылись, губы вывернулись наизнанку. Кажется, проткни его насквозь штыком, брызнет фонтан не крови, – струя соленой воды. Военный фельдшер, мальчишка, закончивший какие-то курсы, поставил диагноз «острая почечная недостаточность и печеночная колика», и поместил Гуся в лазарет. Мазаев не стал поднимать шума, он хорошо знал, что такое почечная недостаточность и что такое приступы животного страха. Они случаются на войне у всякого.
«Могу накатать рапорт в комендатуру, – продолжил Березкин. – Завтра же утром под твое начало поступит взвод чеченских ментов. То есть не совсем ментов… Стажеров. Это все, что я могу сделать. Десять местных парней, – это не так уж мало». Лейтенант молча покачал головой.
Лейтенант прикидывал, кого завтра ставить к пулемету вместо Гусева. Буратино самый подходящий кандидат.
– Может, все же возьмем ментов? – спросил Элвис, словно прочитал мысли лейтенанта. – Хрен с ними, пусть едут.
– Слушай, ты знаешь, что я отвечу, – покачал головой Мазаев. – Поэтому не лезь с этим дерьмом. Они даже не менты, стажеры. Вооружены стволами, которым место на свалке. К автомату стажеру выдают всего шесть патронов. И одну гранату РГД на троих. Остальное они покупают на рынке, если есть деньги. Но вместо денег у этих парней дырявые карманы. Кроме того, многие из этих ментов бывшие пастухи. Какой толк от таких бойцов?
– Пастухи или бандиты, – уточнил Элвис.
– Или бандиты, – легко согласился Мазаев.
– Боишься выстрела в спину? – усмехнулся Элвис.
