Я наклонилась и поцеловала мужчину в щеку.
— Я еще вернусь сюда. Вы поправитесь, и я выполню свое обещание — доставлю вас на родину.
У Ирин в замке стояла все та же гнетущая тишина. Только черный траурный наряд эльфийка сменила на лиловый. Хотя и в нем оставалась прекрасной. Я подошла и обняла подругу. Она прошептала:
— Елка, я так его любила. Почему его отобрали?
— Ирин, мы — люди. А людям свойственно умирать. Рано или поздно.
Хм… Кажется, точно такие же слова говорил мне Эйнэр.
Ирин грустно сказала:
— Теперь и свадьба Трайса не будет веселой и радостной из-за смерти брата.
— Трайс женится?!!
Я, не моргая, смотрела на Ирин. Сама не ожидала, что эта новость причинит мне боль.
— Елка, ты так удивилась, будто ему шестнадцать лет. Давно пора обзавестись семьей и наследниками.
Мне послышался в словах скрытый укор: мол, не ты бы, все было бы нормально.
— Ирин, я очень рада.
Но в глубине души чувствовала, что это совсем не так. Какая-то часть души умерла сейчас. Я сделала судорожный вдох и постаралась как можно спокойнее произнести:
— Но почему он мне ничего не сказал?
Эльфийка вздохнула:
— Потому и не сказал, что все еще любит. А может, и надеется.
Я поторопилась сменить тему:
— Ирин, мне очень хочется навестить Ксюху. Но как оставить тебя одну? Может, слетаем туда вместе?
— Мне тяжело видеть всех, кроме тебя. С тобой мы пережили похожее горе. Да я и не одна. Здесь лорд-оборотень Илмар. Я знаю, что он любит меня, а что будет дальше — не хочу пока и думать.
Я застыла: жизнь преподносит сюрприз за сюрпризом. Я вспомнила изящного, элегантного оборотня и посочувствовала Ирин. Если они с лордом найдут в друг друге счастье, то простым оно не будет. Оборотни терпеть не могут эльфов, а сородичи Ирин ненавидят оборотней гораздо больше, чем людей. Тех они просто презирают.
Я подумала о Трайсе, и сердце отчего-то кольнула ревность. Если женится, значит, полюбил. Прилично ли ему сейчас будет проводить со мной тренировки? Впрочем, теперь ему сам бог велел вести себя сдержанно и благопристойно.
— Я ненадолго отправлюсь к Ксюхе, Ирин. Мы с ней так толком и не поговорили.
Я спустилась в парк и в задумчивости пошла по аллее. Трайс не выходил из головы. Тут за кустами что-то мелькнуло, и передо мной вырос знакомый изящный силуэт. Лорд Илмар был так же хорош, как и раньше, и так же жизнерадостен.
Он обнял меня и поцеловал. И, как мне показалось, принюхался к моей коже.
— Леди, вы стали еще моложе и прекрасней. Будет что рассказать Ур-Вэйту.
Я рассмеялась:
— Очень я нужна вашему вожаку. Было бы о чем вспоминать.
А у самой перед глазами промелькнули все приключения на земле оборотней: и чуть не состоявшееся замужество с Богом Огня, и бегство от фанатиков с оборотнем Эр-Араном, и внезапно свалившееся на голову наследство в виде власти над стаей, и хищная страсть Тей-Урга…
— Ну, насчет нашего предводителя вы не правы. Ваш портрет всегда стоит у него на столе.
— Илмар, я сейчас к леди Ксюше. А когда вернусь, вспомним обо всем. Хорошо?
Я позвала Регину. Моя девочка спустилась и подставила лапу. Вскоре земля осталась далеко внизу, а мысли мои крутились вокруг последних событий. Совсем недавно я была уверена, что живу только для Клода и Эйнэра, и не могла и представить, что столкнусь с прошлым. И так резко все повернулось. Я взглянула на перстень. Даже он вернулся. Прошлое не хочет меня отпускать.
В доме Ксюхи меня встретили с восторгом. Мы с подругой обнялись и заревели. Лорд Дариан тоже был рад меня видеть. Бывший король сильно постарел. Да и как не постареть после гибели двоих сыновей? Дочка Ксюхи, Энн, подросла и расцвела. Вся в мать — гарна украинская дивчина. Она без конца говорила об Олтэре. Я подумала, что хоть мне и нравится этот эльф, но, будь моя воля, я бы посоветовала девчонке полюбить какого-нибудь парня в своем мире. Даже представить страшно, что она будет стареть, а князь останется все таким же молодым и красивым. Но прекрасно знала, что доказывать что-то влюбленной девчонке совершенно бесполезно. А вот с Олтэром поговорить нужно. В обществе эльфов не одобряют браки с людьми. Взять хотя бы Ирин. Я — редкое исключение, к тому же мой супруг — повелитель, а для власть имущих везде свои законы.
В доме Ирин у меня не было времени рассматривать подругу. Зато сейчас я не могла на нее наглядеться. Если про дочку Ксюхи можно было сказать «гарна дивчина», то про ее мать — «гарна жинка». Она пополнела и раздобрела, но никаких складок жира на ее фигуре не намечалось. Ксюха была как сбитень. Ямочки на щеках могли привлечь внимание многих мужчин. Движения были полны достоинства и какой-то внутренней гордости. Я почему-то подумала, что ее можно сравнить с Екатериной Великой, какой ту изображали на парадных портретах. Слава богу, они были похожи не во всем, а только внешне.
Ночью Ксюха пришла ко мне в спальню пошептаться.
— И як тильки, Елка, тебя отпустил одну твой белобрысый?
Я расплакалась и рассказала, что произошло.
Подруга грозно сдвинула брови:
— Все мужики — козлы.
Мне показалось, что ей сейчас явно не хватает скалки. Потом Ксюха задумалась:
— А може, Елка, не стоит разбрасываться повелителями? Бабы везде одинаковы — быстро подберут.
Я разревелась еще больше.
— Сама знаю, что не стоит. Но простить не могу, хоть убей.
Подруга долго разглядывала меня:
— Ты, Елка, всегда была трохи сумасшедшей. Мне сдается, по-настоящему тебе и мужик не нужен. Только оружие, конь да твое страшилище. А муж так, до всего приложение.
Я так изумилась полученной оценке, что сразу иссякли слезы.
— Ты что, Ксюха, еще как нужен!
Та неопределенно хмыкнула:
— Це ты им потрибна. Хотя, по-честному, не знаю, як може привлекать их мускулистая жинка, размахивающая клинком. — И ехидно заметила: — Мне сдается, Елка, ты и целоваться толком не умеешь.
У меня от обиды задрожали губы. Она что, нарочно этого добивается своими оскорблениями? Может, причина в дочери? Во влюбленности Энн Ксюха обвиняет меня? Я решила уйти от этого разговора:
— Ксюха, говорят, Трайс женится…
И опять подруга окатила меня ушатом холодной воды:
— Давно пора. Це ж неестественно: здоровый, красивый мужик, которому только баб любить, сидит и чорт зна про що думае. Вернее, о ком. Нашел себе вертихвостку на драконьем хвосте. А вас с Оксанкой что манит к этим эльфигам? Что у них медом намазан?
От удивления и возмущения я просто проглотила язык. Цинизм в словах Ксюхи не вязался с образом прежней задушевной подруги. Ксюху я не узнавала. Во-первых, она снова заговорила на своем родном наречии, и я понимала ее через слово. Во-вторых, какая еще Оксана?
Я спросила ее об этом. Ксюха заревела:
— Це я свою дочочку так называю. Сразу родину вспоминаю.
У меня сжалось сердце. То, что Ксюха может скучать по родине, не приходило в голову. Сама я былое вспоминала нечасто. Наверное, из-за непрерывной череды событий, в которых я все время оказывалась. Жизнь меня крутила, вертела и бросала на амбразуры. Можно было только удивляться, что до сих пор
