Лиззи! Как ты могла такое подумать?
Она обняла сестру. Та прошептала:
– Ведь у нас с тобой договоренность, правда? Взаимная договоренность о жизни?
– Да, конечно.
– Я всегда буду здесь, чтобы ты всегда могла приехать домой…
– Я это знаю.
– Можно сказать, что в нашей жизни я предназначена тебе, а ты – мне.
– Да, это у нас в крови, – прошептала Фрэнсис, мягко разжав объятие.
Лиззи дотянулась до рулона бумажных полотенец, оторвала несколько штук и громко высморкалась.
– Извини. Извини, пожалуйста. Что я тут устроила!
– Нет, ничего.
– Может, и надо было это сказать. Фрэнсис медленно кивнула.
Дверь открылась, и на кухне появилась Гарриет в длинном халате, пестревшем оранжевым, терракотовым, алым, пурпурным, черным и желтым цветами.
– Что это еще такое?
– Это бабушкин халат, – засмеялась Гарриет, – и она сказала, что он имеет особую энергетическую силу.
Лиззи подошла к ней поближе.
– Это один из ее кафтанов! Из Марракеша. Какой ужас!
– Ну и безвкусица, – поддакнула Гарриет. Фрэнсис сказала:
– Бабушка хотела сделать тебе приятное, подарив его.
Веселье тут же исчезло с лица Гарриет. Она стала разглядывать халат.
– Я не понимаю…
– Фрэнсис, не слишком ли ты серьезна? – проговорила Лиззи.
Та в ответ пожала плечами.
– Лиззи, ведь маме было на три года больше, чем нам сейчас, когда она отправилась в Марракеш.
– Что такое Марракеш?
– Такое место в Северной Африке. Одно из тех, где собирались хиппи.
Гарриет уставилась на них широко раскрытыми глазами.
– Бабушка была хиппи?!
– Да, некоторое время.
– Господи боже мой! – воскликнула девочка, изображая, что сейчас упадет в обморок.
– Гарриет!
– Я знаю, говорить этого не следовало. Но это так важно, – тихо заметила Фрэнсис.
Лиззи посмотрела на сестру. Взгляд Фрэнсис был прикован к халату, но не к его дешевой выношенной ткани. Казалось, что, глядя на халат, Фрэнсис видит что-то совсем другое. Выражение лица у нее было задумчивое и одновременно сочувственное. С какой это стати Фрэнсис вдруг защищает Барбару? Барбара ведь бросила их, десятилетних девочек, почти на целый год. Лиззи скорее дала бы отсечь себе руку, чем позволила бы хотя бы просто подумать о столь эгоистичном бездумном поступке. К тому же Барбара допустила сегодня откровенную едкость, когда Фрэнсис появилась на кухне. „Господи, – сказала она, держа в руке половник, – я и не думала, что в Испании тан быстро справляют Рождество'.
– Фрэнсис, – позвала Лиззи.
Фрэнсис вздрогнула, будто ее разбудили ото сна. Гарриет и Лиззи смотрели на нее.
– Иногда люди совершают в своей жизни поступки, которые они не могли бы совершить десятью годами позже или раньше, но абсолютно естественно совершают их именно в данный момент. Вы осуждаете такие поступки в любом случае?
– Если это вредит твоим близким… – начала было Лиззи.
– Нет, не осуждаю, – перебила мать Гарриет.
– А как ты к этому относишься?
Гарриет разгладила халат на своих узеньких бедрах. Ее острое личико вдруг лишилось обычно присущего ей легкомысленного веселья.
– Это учит принимать жизнь такой, какая она есть.
Вечером на святки Фрэнсис уехала обратно в Лондон. Предыдущей ночью она проспала двенадцать часов и теперь чувствовала себя неважно. Ее единственной целью сейчас было вернуться к самому надежному источнику удовлетворения и спокойствия в ее жизни – к офису, где размещалась компания „Шор-ту-шор'.
