Он попытался кивнуть головой. Она прошептала:
– Я, наверное, наивная, но никогда не думала, что для нас деньги могут когда-нибудь стать настоящей проблемой. Я хочу сказать, я никогда не думала, что мы будем миллионерами, я этого и не хочу, но я не представляла, что мы залезем в долги и будем не… неспособны…
– Шшш, – перебил ее Роберт. Он откинул голову, чтобы взглянуть на жену, и, стараясь обратить все в шутку, сказал: – Это всего лишь деньги.
– Так говорить нельзя, – с горечью произнесла Лиззи. – Так можно говорить лишь тогда, когда у тебя их много.
Оба они плохо спали, отчасти от переживаний, отчасти из-за того, что им мешал Дэйви, видимо, всерьез уверовавший в свое увечье. С полуночи до четырех часов утра он четыре раза приходил в их спальню. В конце концов, отчаявшись забыться сном хоть на полчаса, Лиззи положила его в кровать рядом с собой, и Дэйви лежал, сжавшись от страха, все с тем же красно-белым шарфом, обмотанным вокруг головы.
– Я – несчастный мальчик, – сказал он Лиззи.
– Я тоже несчастная, – ответила она.
Лиззи обняла его, думая, как лежала с ним здесь же, когда он был еще совсем крошечным. Тогда они все были уверены в своем благополучии. Она с трудом осознавала, как много денег они заняли. И ведь как легко их было занимать! А в банке постоянно, и даже настойчиво, спрашивали, будет ли у них достаточно денег, чтобы вернуть кредит, а они думали только о том, чтобы свозить детей в Австралию, которую они на велосипедах проехали вдоль и поперек, или чтобы купить новую машину… И они снова и снова брали деньги в банке, и долг рос и рос, пока не навис над ними дамокловым мечом, превратившись в угрозу их существованию. И с каким бы усердием ни работали они в „Галерее', они не могли резко увеличить свои доходы. Ведь источником прибыли были покупатели, хорошо берущие товар, а в данный момент никто не был расположен к покупкам. Лиззи думала, пытаясь согреть холодные ноги Дэйви своими руками, что в городе есть еще немало людей, лежащих в бессоннице и точно так же переживающих. Переживающих из- за долгов, детей, из-за ужасного ощущения бессилия, когда ты зависишь от обстоятельств и не можешь сам что-нибудь исправить.
Рядом с ней заворочался Роберт. Он вздохнул, открыл глаза и посмотрел мимо нее на Дэйви.
– Сколько зубов выпало за ночь, Дэйви? Дэйви недовольно зажмурил глаза. Лиззи сказала:
– Может, мне стоит попросить отца помочь нам?
– Лучше не надо…
– Я понимаю, но он так легко откликается… И я уверена, что он бы понял…
Роберт повернулся на бок, так что его лицо приблизилось к плечу Лиззи.
– Лиззи, я боюсь, что не выдержу этого. Одно дело просить денег, чтобы строиться, идти вверх, и совсем другое – просить о палочке-выручалочке, потому что боишься скатиться вниз.
– Не говори так!
– Но ведь я так думаю.
Дэйви осторожно просунул руку под шарф и ощупал свое лицо.
– Ты собираешься пойти в сад в этом шарфе?
– Нет, – ответил Дэйви.
– Тогда зачем ты пробыл в нем всю ночь?
– Сэм сказал, что шарф меня вылечит.
– У Сэма нечистая совесть.
Дэйви внимательно посмотрел на мать.
– Сэм сказал, что он и Пимлот будут разрешать мне играть с ними.
– Тебе нравится Пимлот? – спросила Лиззи.
– О, конечно, – благоговейно ответил Дэйви. Лиззи поцеловала его.
– Ты слишком похож на свою тетю Фрэнсис. Слишком благодарен за малое. – Она улыбнулась и иронически сказала Роберту: – Подумай только о Фрэнсис! Подумай о Фрэнсис и подумай о нас!
– Ты всегда так за нее переживала…
– Я и сейчас переживаю. А она путешествует по южной Испании…
– Шшш, – прервал ее Роберт.
Дэйви заметил, ощупывая большой шерстяной узел на макушке:
– В Испании хорошие футболисты. Это сказал Пимлот.
– Ты не будешь против, если я пойду и поговорю с Джулиет? – спросила Роберта Лиззи.
– Разумеется, нет. Но чем, скажи на милость, нам может помочь Джулиет?
– Я не знаю. Возможно, ничем. Но мне бы хотелось увидеться с ней.
Роберт начал вылезать из постели.
– Сама решай…
– Не будь таким раздражительным.
