она, твоя Катя, какая-то странная... Хотя я не берусь ее судить – может быть, Мике действительно грозит опасность, а ей некуда было бежать. Поневоле вспомнишь бывшего любовника... Послушай, Ганин, а ты ведь можешь сделать генетическую экспертизу.
– Могу. Тем более, что Катя не против.
– А вдруг мальчик в самом деле твой сын? – с любопытством спросила Рита. – Слушай, а она... не начнет с тебя алименты требовать?
– Не начнет. Ты ее видела. Если она двенадцать лет молчала... О, Рита, это страшный человек! Фантастическое упрямство и нечеловеческая самоуверенность. Я думаю, если бы не возникла настоящая угроза, вряд ли бы я ее увидел.
– Верю. Знаю, – Рита в полутьме прикоснулась к его лицу. – Она действительно такая, как ты говоришь. Я тут недавно писала статью о ранних христианах – как они принимали смерть с улыбкой на лице, когда римляне травили их дикими львами... Так вот, твоя Катя чем-то их напоминает. Фанатичка...
Последние слова Рита пробормотала, засыпая.
Ганин тоже заснул.
Проснулся он рано утром – едва только забрезжил рассвет. Стараясь не разбудить Риту, выскользнул из кровати и быстро оделся.
Ему было как-то не по себе – все вчерашние события казались ему нелепым сном. Может, Катя ему тоже приснилась?..
Она за последние годы снилась ему только раз. Или два. И даже во сне они продолжали ожесточенно спорить... ни о чем. Наверное, она солгала про Мику. Что ж, бог ей судья...
Ганин, стараясь ступать бесшумно, вошел в комнату для гостей. Там в синеватой утренней полутьме, укрывшись с головой одеялом, спал мальчик. Только светлый вихор торчал наружу.
Ганин осторожно сел на стул напротив.
Стул скрипнул, и мальчик зашевелился. Одеяло сползло.
Коротко стриженные светлые волосы. Светлые брови. Светлые ресницы. «Реликтовая внешность», как сказала бы Рита. Ганин не успел толком разглядеть мальчика вчера, поскольку было поздно, Рита после ужина сразу же повела его спать.
«Похож, но... Это может быть просто совпадение!» – сказал себе Ганин. Он смотрел на Мику – до тех пор, пока тот не зашевелился.
– Это вы? – сонно пробормотал мальчик, чуть-чуть приоткрыв один глаз. – Который час?
– Десять минут седьмого. Но ты спи – еще рано. Я просто пришел посмотреть, как ты тут, – поспешно объяснил Ганин.
– Все нормально, – с досадой произнес тот. – Я забыл, как вас по отчеству...
– Кириллович. Я – Григорий Кирилович.
– А, ну да...
Ганин на цыпочках зашагал к выходу.
Но Мика уже окончательно проснулся.
– Григорий Кириллович!
– Что?
Ганин обернулся: два прозрачных, светло-серых – как небо за окном! – глаза в упор смотрели на него.
– Интересно, я к вам надолго?
– Не знаю, – честно ответил Ганин. – А что, тебе уже тут разонравилось?
– Да как сказать... – вздохнул Мика и потянулся к своим джинсам, висевшим на спинке кровати. Быстро оделся. – Дома лучше.
И он принялся заправлять постель.
«Правда, очень самостоятельный!» – удивленно подумал Ганин, не имевший никакого представления о детях. Спросил:
– Есть хочешь?
– В общем, можно перекусить...
– Иди за мной... Только тихо – Рита еще спит.
На кухне Ганин принялся хозяйничать – налил воду в электрический чайник, потом замер в раздумье перед распахнутым холодильником.
– У вас красиво, – сказал Мика. – Я еще вчера заметил. Прибамбасов столько... А это что? Отсюда лед сыплется? – указал он на наружную панель холодильника.
– Да.
– А тут что? Барная стойка? Круто! Нет, яичницу я не буду, – поспешно предостерег Мика хозяина квартиры. – И колбасу тоже не буду. Хлопья у вас есть? Ну, или эти, мю-у-усли...
– Я не знаю, – пожал плечами Ганин. – Тут в основном Рита хозяйничает... А я дома обедаю редко.
Мика бесцеремонно открыл несколько шкафчиков.
