– Да, хочу.
Он достал из кармана небольшую бархатную коробочку, опустился перед Наташей на колени.
– Я бы, конечно, подарил тебе кольцо – ведь именно так полагается, да? Но я знаю, что ты не носишь колец, – он взял ее руку с коротко обстриженными ногтями и поцеловал. – Ты вечно копаешься в земле, пересаживаешь цветы – кольцо будет тебе мешать, моя маленькая Золушка...
– Ты угадал – вряд ли бы я стала носить кольцо... – завороженно произнесла она.
– Поэтому я и решил подарить тебе... – Макс раскрыл коробочку. – Нравится? Это бриллианты, между прочим. Наташа, ты согласна стать моей женой?
– Макс, какая прелесть! – испуганно и восхищенно прошептала Наташа. Она положила себе на ладонь кулон в виде сердца – золотой, с асимметричной вставкой из белого золота, поверх которого располагалась россыпь блестящих камешков.
– Дай-ка я помогу тебе... – Макс встал и застегнул цепочку на ее шее.
Наташа подошла к зеркалу, повернулась, повела плечами.
– Твой подарок – самая дорогая вещь в этой квартире, – вдруг сказала она, разглядывая свое отражение.
– В буквальном или переносном смысле?
– И в том, и в другом.
– Наташа, но ты мне не сказала...
– Что?
– Согласна ли ты стать моей женой! – усмехнулся Макс.
– Разве?.. О Макс, конечно! Конечно... я согласна!
Она обняла его, положила голову ему на плечо. Так, обнявшись, они стояли довольно долго. Наташа чувствовала, как бьется сердце ее жениха – теперь с полным правом Макса можно было так назвать. Очень быстро бьется. Сердце, которое он подарил ей. Пожалуй, милый Макс, хоть и был противником пафосной романтики, совсем без нее обойтись не мог.
«Так тебе и надо! – злорадно подумала Наташа, представив перед собой Никиту Рощина. – Ты опоздал! Пока ты бегал за своей белокурой мисс Малибу, меня уже взяли замуж!»
Впрочем, через мгновение ей стало стыдно – один человек делает ей предложение, а она думает совсем о другом!
– Ты такой хороший... – благодарно прошептала Наташа на ухо Максу. – Я тебя люблю.
– И я тебя тоже люблю, Наталья Алексевна! – с нежностью произнес он. – Пока еще – Зимина, а в скором будущем – Петровская. Или ты не собираешься менять фамилию? – спохватился он.
– Ничего не имею против твоей фамилии! – с легкостью согласилась Наташа. – Я же тебя люблю. Тебя, только тебя...
Через несколько дней Наташа выбрала удобный момент, когда ни Анны, ни Аркадия не должно было быть дома. Против родной сестры она ничего не имела, но в данный момент ей не хотелось видеть никого, кроме Насти.
– Настенька, ты одна? – на всякий случай спросила она по переговорному устройству, стоя внизу, у подъезда.
– Наташа, ты?.. – завизжала Настя. – Заходи, немедленно заходи...
Зазвучал зуммер, обозначающий, что блокировка с двери снята. Настя так и не ответила на ее вопрос. «Господи, а чего я боюсь? – одернула себя Наташа. – Не будет же Аркадий приставать ко мне при родной дочери!»
Настя уже нетерпеливо прыгала в прихожей.
– Наташа, Наташенька пришла... – Она повисла на шее у тетки, снова чуть не задушив ее.
– Ну, я же обещала! – Наташа с трудом оторвала от себя племянницу. – Ты одна?
– Папа на работе, мама тоже...
– Я ненадолго, – торопливо сообщила Наташа. – Слушай, а что за бардак тут у вас такой?
Только сейчас, оглядевшись, она заметила, что вся прихожая заставлена вещами – картины в упаковочной бумаге, очередные коробки, фанерные ящики...
– А, это папа решил провести ревизию, – махнула рукой Настя. – Помнишь, я говорила, как он ругал покойную бабушку за скопидомство? Вот, видишь, его работа...
– Он что, собрался какие-то вещи выкинуть? – рассердилась Наташа. – Это же память о нашем с Анной детстве... И потом, здесь очень много ценных вещей!
– Не выкинуть, а провести ревизию, – пояснила Настя. – Разные, между прочим, понятия...
– А что твой папа понимает под словом «ревизия»? – хмуро произнесла Наташа, обходя завал из коробок.
– Ну, он хочет оценить эти вещи. Ты же сама сказала, что они – ценные. Вроде как антиквариат...
– Не «вроде как», а действительно антиквариат. Погоди, погоди... – Наташа вдруг задумалась. – А папа твой с мамой посоветовался?
– Конечно! – с удовольствием кивнула племянница. – Он ей так и сказал: «Ань, мне все тут надоело,
