– Все, невмоготу мне! – с укором обратилась к Вике старуха.
– Плохо? Тебе плохо, баб Зин?.. – испугалась Вика. – На, срочно выпей таблетку!
– Я грю, невмоготу мне тут валяться! – брюзгливо отозвалась та. – Помоги-ка... Весь огород сорняками зарос, а я тут валяюсь, будто прынцесса...
– Тебе нельзя ничего делать!
– Ну прям...
– Я буду твои сорняки выдергивать! – предложила Вика. – Ты мне только покажи, какие они.
Далее события развивались следующим образом: Вика под руководством бабы Зины изничтожала в огороде ненужную растительность.
– Там, в том углу прореди... Это не трогай, это морковка торчит! Итить твою мать... Вик, да ты совсем!
– Я, между прочим, ни разу полевыми работами не занималась! – огрызнулась Вика.
– Там вон, на той грядке еще... Тяни, тяни!
– Это же цветы! Эти, как их... васильки! – вспомнила Вика картины русских передвижников и лекции по искусствоведению (отец с малых лет заботился о всестороннем образовании дочери).
– Да васильки и есть сорняк!
Когда Вика в очередной раз разогнула спину, она увидела нескольких деревенских жителей, стоявших у забора, и с молчаливым любопытством наблюдавших за ней.
– Зин, кто это? – с любопытством спросила пожилая тетка в цветастом платке до бровей.
– Гостья моя, из Москвы, – важно объяснила баба Зина. – Вот, помогает мне... Викторией звать.
– Хорошая у тебя гостья! – одобрительно кивнула тетка. – Мою Варьку не допросишься помочь... Ей лишь бы хвостом крутить! Я ей говорю – доча, ты бы хоть совесть поимела...
Баба Зина надулась от собственной значимости – вот, мол, у нее какая гостья... Потом произнесла:
– Виктория мне операцию сделала. Она докторша... – Баба Зина подняла вверх забинтованную руку, потрясла ею в воздухе. – Теперь как новенькая!
– Баб Зин, ну что ты... – мучительно покраснела Вика.
– А чо стесняться-то! – подал голос ветхий старик. – Хвалят тебя, дак ты гордись!
Вика открыла глаза.
По темному потолку бежали золотые тени, ветер раздувал цветастую занавеску... «Где я?» – с удивлением подумала Вика. Не сразу вспомнила – она в деревне, живет у совершенно чужой, прежде незнакомой старухи. В ужасных, совершенно антисанитарных условиях.
Например, вчера она пила некипяченую воду из колодца!
Вика вскочила, ощупала живот, прислушалась к своим ощущением – не тошнит ли, не знобит, не колет ли где?
Она провела ладонью вдоль тела, пытаясь просканировать саму себя. Но не было ни цветовых пятен, ни радужных разводов, ни темных лакун – ни-че-го.
– Значит, точно... Других чувствую, а себя – нет! – расстроенно прошептала Вика. – А что мне другие... Я про себя хочу знать – здорова я или нет?!
Вроде бы закололо в правом подреберье. «Больна! Умираю!» – спохватилась Вика. Если бы она была в Москве, то непременно вызвала бы «Скорую» и потребовала сделать ей полное обследование. «Это от воды... Кишечная палочка, гельминты...» Но боль исчезла так же быстро, как и появилась.
И была ли она вообще, эта боль? Может быть, Вика, как всегда, внушила ее себе?
Трудно было признаться самой себе, что она здорова, что ее жизни ничего не угрожает. Потому что тогда (если она здорова!) надо думать о самой жизни. Что делать, кто виноват, куда идти дальше...
Вика опустила ноги вниз, натянула на себя голубое платье, сшитое из занавески, вышла во двор, умылась, кое-как расчесала волосы старой расческой, выданной бабой Зиной.
«Каким жестоким даром одарила меня природа... – печально подумала Вика. – Другим могу помочь, а себе – нет!»
Откуда-то издалека доносился звонкий, бодрый голос бабы Зины – старуха выгоняла из хлева Зорьку.
Солнце светило все жарче – похоже, наступило настоящее лето.
Вика сняла галоши, прошлась босиком по траве.
Трава была мягкой, приятно щекотала ступни. Ноги – легкие, могли бежать, хотели бежать! Желудок – пустой, почти прилипал к позвоночнику. Ни озноба, ни колотья, ни тошноты. Вода не отравила ее – следовало окончательно признать.
А раз так, то какой же это ад?
Если сама природа приняла ее, не дала погибнуть, наделила таинственной силой. Вода, воздух, земля не таили в себе никакой угрозы... Чужие люди считают ее своей.
– Вик, ты куда? – крикнула баба Зина.
– Баб Зин, я прогуляюсь! Скоро приду.
– Только не долго, я картошку на завтрак сварю...
Вика выбежала за ворота, свернула налево.
Где-то высоко в небе пела маленькая птица. «Наверное, жаворонок. У бабы Зины надо спросить!»
Поднялась по ступеням в церковь.
Внутри было полутемно, прохладно.
– Эй, реставратор, ты здесь?
Наверху что-то зашуршало, грохнуло, и через мгновение Никита по веревке слетел вниз.
– Я здесь... – удивленно ответил он и вытер ладони о комбинезон. – А что?
– Ничего.
– Тогда зачем звала?
– Не знаю, – простодушно ответила она. – Скучно, наверное, стало...
– Скучно! – передразнил он. – Я что, развлекать тебя должен?
– Да, – не задумываясь, кивнула она.
– Ну ты и нахалка! И каким же образом я должен тебя развлекать?
Вике показалось, что он слегка покраснел. Взрослый человек, а краснеет, словно мальчишка!
– Расскажи чего-нибудь. Вон там, например, что нарисовано? – Вика подняла голову.
– Там, на куполе? – задрал он голову. – Изображение Святой Троицы. Я его уже закончил реставрировать. Красотища, да?
– А там что?
– Чтобы лучше разглядеть, надо подняться. Не боишься?
– Нет.
– Ну, тогда держись... – засмеялся Никита.
Вика позволила обвязать себя веревкой. Никита проверил надежность креплений, а затем потянул за другой конец веревки – зашуршал механизм подъемника, и Вика почувствовала, как плавно скользит вверх.
– Я раньше промышленным альпинистом работал, когда учился. Между прочим, неплохо зарабатывал! – похвастался Никита.
– А-а!.. – вырвался у нее невольный крик.
– Боишься?
– Ни капельки! Только непривычно как-то. Ой... О-ой!
– Не раскачивайся. Теперь поверни голову направо... – деловито командовал снизу Никита. – Там, куда ты сейчас смотришь, изображены небесные силы, праотцы и пророки... – Он снова потянул веревку на себя. – О-па! А теперь ты видишь четырех евангелистов с их символами. Вообще, к твоему сведению, сюжеты иллюстрируют символ веры, истории из Священного писания, рассказывают о жизни двенадцати апостолов...
– Никита...
– Что?
– Никита, тут только религиозные сюжеты изображены, да? – спросила Вика, качаясь высоко под
