А Вика могла стать третьей.
Вика, вдоволь накупавшись в озере, шла по пыльной деревенской улочке от озера к дому бабы Зины.
Был ранний вечер – солнце только-только начало опускаться к горизонту. «Почему, когда солнце садится, хочется плакать? Потому что я дура, наверное...»
Сзади послышался какой-то шум.
Вика оглянулась и увидела в конце улочки облако пыли, сквозь которое проглядывали мощные темные силуэты. Это пастух вел стадо коров обратно с выгона в деревню. Коровы двигались быстро, их нетерпеливое мычание казалось страшным стоном, тоскливой песней каких-то чудовищ!
С одной Зорькой Вика еще могла справиться, но вот с целым стадом...
Вика беспомощно огляделась, но бежать было некуда – вдоль улицы шли одни заборы. Врываться с воплями во двор какой-нибудь тети Шуры или бабы Кати – глупо, стыдно и неприлично... На нее и так уже все смотрят какими-то странными глазами!
Вика мгновение колебалась, а потом скользнула в один из домов, с выцветшей вывеской – «Гастроном». Это заведение гастрономом никто не считал, в лучшем случае деревенские говорили – «гастрит», но чаще называли заведение каким-нибудь непечатным словом или отзывались о нем витиеватой фразой, опять же, не годной к прямому цитированию.
Владельцем этого «Гастронома» был некто Абдурахман – приезжий из ближнего зарубежья. Вика уже несколько раз общалась с ним – в первый раз, когда меняла кольцо на водку и лекарства, потом – когда бегала за хлебом для бабы Зины.
По здравом размышлении Абдурахман ничем особым от местных жителей не отличался – разве что был немного хитрей и оборотистей, чем прочие.
Вика влетела в тесное помещение, от пола до потолка заставленное коробками и ящиками с самыми разнообразными товарами – от пряников до стирального порошка.
Звякнул колокольчик у входа, оповещая о появлении посетителя, и сразу же затрещала занавеска над другой дверью – из задней комнаты выплыл Абдурахман. Это был пожилой, невысокий мужчина, с безволосым восточным лицом, которое напоминало лицо скопца. При виде Вики Абдурахман расплылся в улыбке – от сияния золотых зубов Вика даже на миг зажмурилась.
– Ах, какая сиводня день! Какой гостья... Чего желаете, дарагой Вики... Викиторья?
Вика вздохнула и огляделась.
Коробки с тушенкой, мыло, куриные окорочка за мутным стеклом холодильника... Под самым потолком была развешана одежда – цветные халаты из ситца, футболки с развеселыми аппликациями, тренировочные штаны и даже дубленка розового цвета с золотыми пуговицами.
Вика сразу же вспомнила картины Энди Уорхола, его знаменитый томатный суп в консервной банке.
Какая жалость, что этот самый Уорхол не бывал в лавке у Абдурахмана! Уж здесь бы он много чего интересного нашел, достойного быть запечатленным на века...
А эти липкие ленты, свисающие с потолка, сплошь покрытые мухами? Нет, тут не Уорхол нужен, а сам Иероним Босх!
– Чего желаете? – любезно повторил свой вопрос Абдурахман.
– Ничего я не желаю, Абдурахман... Я... я от коров спасаюсь, – подумав, честно призналась Вика.
Абдурахман вытаращил глаза и подбежал к зарешеченному окну – как раз в этот момент стадо шло мимо, поднимая тучи пыли. Впрочем, в полуподвальном помещении были видны только мелькающие коровьи ноги.
Абдурахман снова повернулся к Вике, продолжая таращить глаза:
– Как такова пынимать?!. Коров напали на дарагой Викиторья?..
– Да ничего они не напали! – с досадой воскликнула Вика. Потом добавила осторожно: – Но могут ведь же, правда?.. У них вон какие рога! И вообще, они очень тупые создания... Кто знает, что у них в голове творится? – Вика села на какой-то ящик. – Помню, я в Испании видела корриду...
– Так то Испанья, а у нас очин, очин смирный животный! – тонким голосом произнес Абдурахман и укоризненно покачал головой. – Кроткий, как... как мама. Ви видели мой мама? Мама! – еще более тонким голосом завопил он.
Из соседней комнаты стремительно выплыла низенькая и очень толстая старушка. Усатая, в отличие от Абдурахмана. При виде Вики она расплылась в улыбке, показав золотые зубы.
– Здравствуйте... – пробормотала Вика.
Старушка кивнула, продолжая улыбаться.
Абдурахман с гордостью продолжил:
– Мой мама – Венера Ицхаковна. Мама, я тибя очин люблю! – он послал старушке воздушный поцелуй. Та закатила глаза и молча прижала руки к сердцу. – Ну все, мама, иди, иди к себе...
Венера Ицхаковна попятилась (поскольку развернуться в тесном помещении с ее комплекцией было невозможно) и незамедлительно исчезла в соседней комнате.
– У тебя замечательная мама, Абдурахман, – вежливо произнесла Вика.
– Я знаю. Так вот, дарагой Викиторья... Смотри здесь, – он повел вокруг себя рукой. – Что видишь?
– О чем ты, Абдурахман? – вздохнула Вика. Потом все-таки начала честно перечислять: – Ну, глазированные сырки я вижу... пошехонский сыр... краковскую колбасу... Вафельный торт. Детское питание в банках. Творог, сосиски... – Вика нагнулась, заглянула под стол. – Ботинки вижу мужские, очень большого размера... Сумку вижу из клеенки... Что еще? Ах да, дубленку на стене вижу, розового цвета, мэйд ин чина, наверняка...
Абдурахман буквально взвился:
– Самый настоящий Тоскана! Мамой клянусь! Никакой не чина...
– Да ладно... – махнула рукой Вика, заядлая шопингоманка.
Но Абдурахман вошел в раж:
– Я тибе сичас документ покажу, своими глазами увидишь... Серетификат... Тоскана! – от волнения его голос вновь перешел на ультразвук.
– Ну бог с тобой, пусть Тоскана... Абдурахман! Абдурахман, что означал твой вопрос?
Абдурахман мгновенно успокоился.
– Все очина просто, дарагой Вики... Дарагой Викиторья. Ибо все, ну, пачити все, что ты видишь здэсь сваим хорошеньким глазками – все от нее, – он с кротким видом кивнул в сторону окна. – От коровки, которой ты назвал тупой скотина. Вот это, это, это... – он указал пальцем на коробки и упаковки. – Все это ее кровь, ее мясо, ее шкура. Все это сделано из нее и ее детей.
Вика молча смотрела на лицо Абдурахмана, потемневшее от печали за нее, за Вику.
– Она – мать! – с пафосом воскликнул Абдурахман. – Наша мать. Без нее мы бы все погибли. Дети наши погибли! – Он для убедительности потряс коробкой с детским питанием. – Мать не может быть тупой, быть глупой... Мама!
Из соседней комнаты стремительно выплыла усатая старушка.
– Мой мама, Венера Ицхаковна. Мама, я тебя люблю! – он послал старушке воздушный поцелуй. – Мамуличика мой бесценный! Ну все, все, иди к себе...
Венера Ицхаковна незамедлительно исчезла.
Вика посмотрела Абдурахману в глаза. Потом ответила:
– Я тебя поняла, Абдурахман.
– Викиторья!
– Да? – обернулась она уже от двери.
– Мне очин неудобно... – вздохнул он. – Но профессий у меня такой! Я насчет колечика вашего... Так вот, ви свабодно ходить в мой магазин, бери что хочешь... Бесплатно!
– Хорошо, Абдурахман... – усмехнулась Вика.
«Хитрый какой... Мое кольцо дороже стоит, чем вся его лавка! – думала Вика, заходя во двор. – Бесплатно, гм... Действительно, выжига. Но что-то в нем есть, при всей его жадности. Какая-то посконная правда, истина, доступная не всем!..»
Дверь в хлев была распахнута.
