Странные, дикие лица. Странная одежда.
Вика попыталась разглядеть детали, но долго задержать на чем-то взгляд не получалось – иначе картинка смазывалась, цвета начинали расползаться.
А это кто там впереди, на вороном скакуне? Смуглое лицо, неподвижный взгляд, сжатые губы... Волосы черные, длинные, заплетены во множество кос, куча всякой мишуры – в волосах, одежде, лошадиной упряжи. Это женщина. Совсем юная. Какое странное лицо! Красивое и одновременно какое-то дикое, надменное, зверское. Может быть, древние люди не считали нужным скрывать свои чувства?
А это кто скачет ей навстречу? Тоже конница. А впереди, на сером в яблоках коне – мужчина, почти юноша. Светлые волосы, светлые глаза и столь же непривычное выражение лица...
Они как будто ненавидят друг друга, эти двое. Или...
Нет, это что-то другое. Любовь? Возможно.
Они бьют пятками в бока лошадей, эти двое, и скачут навстречу друг другу – все быстрей и быстрей.
Вика снова попыталась вглядеться, но изображение снова смазалось. А потом и вовсе исчезло.
Она открыла глаза и обнаружила, что Мирон склонился над мумией, тем самым загородив ее от Вики.
– Вот она, наша красавица! Время, можно сказать, пощадило ее... А ведь семь веков прошло с тех пор! А это что?.. Копье! Да она самая настоящая амазонка! – Он поднял копье. Древесина рассыпалась в прах, железный наконечник выпал из рук Мирона. – Ай... Оцарапался! – Он засмеялся, поднял вверх палец, и в свете прожекторов ало блеснула на нем кровь, стекающая к запястью. – Она на меня рассердилась, братцы!
Помощники Мирона угодливо засмеялись.
– Копье до сих пор острое, надо же! – Мирон достал из кармана платок, замотал палец, снова наклонился. – Сколько раз это было! Сколько раз я заглядывал в пустые глазницы... – Он вновь обернулся. – И заметьте, всегда в это время шел дождь. Всегда! Петр Кириллович, многоуважаемый, а это у нас тут что?
В яме рядом с Мироном закопошился ученый.
– Лошадь! Да, точно.
– Лошадь? Значит, нашу амазонку закопали вместе с ее боевым конем? Боже, как трогательно...
Мирон выкарабкался из ямы, держа в руках массивное ожерелье, до того лежавшее на груди мумии.
Вика снова протянула вперед ладонь. К ней.
...Они все ближе и ближе друг к другу. Лошади под ними храпят, раздувая ноздри.
Они кружатся на лошадях, не отрывая друг от друга глаз. Он и она. Две стихии. Еще мгновение – и их уже не разъединить.
Но внезапно стрела впивается ей в спину. И с противоположной стороны – в грудь. Она не отрывает глаз от мужчины, в ее диких глазах потихоньку начинает проступать ужас. И тоска. Это не страх смерти, это что-то другое...
Изображение вдруг снова исчезло.
Вика открыла глаза и увидела Егора – это он сейчас метнулся мимо нее. На них, на пленников, уже не обращали внимания – даже охрана была увлечена происходящим. И Егор, воспользовавшись свободой, подскочил вперед, выхватил из рук Мирона ожерелье.
– Коля!
– Ах ты, гаденыш! – Громила, охранник Мирона, бросился вперед, но поскользнулся.
– Коля, он уходит!
Громила, полулежа, выхватил пистолет.
– Нет! – прошептала Вика.
В этот момент вперед бросился Никита, толкнул громилу, не давая ему прицелиться в удирающего Егора.
Комья летящей из-под ног людей грязи. Ослепительный свет прожекторов. Стеклянные нити дождя. Крики.
Выстрел.
– Уходит! Уходит же!
– Етить твою мать...
Снова выстрел.
Вика смахнула с ресниц дождевые капли, проморгалась.
И увидела, что Никита лежит на земле. Его лицо спокойно и неподвижно, оно обращено к черному ночному небу. Сверху льют потоки воды, смывают струйки чего-то красного на груди Никиты – как раз там, где должно быть сердце.
Земля чавкала под ногами. Это была даже не земля, а кисель какой-то!
Егор мчался вперед не разбирая дороги, ветки кустов хлестали его по лицу. Сначала сзади еще были слышны крики, потом и они исчезли.
«Как будто стреляли? Может, меня ранили, а я и не чувствую? – Егор остановился, быстро ощупал себя. – Нет, я цел. Промахнулись!»
Он снова помчался вперед, ощущая приятную тяжесть в кармане.
Из-за туч внезапно вырвалась луна. Погони не было.
Егор снова остановился, вытащил ожерелье. В лунном свете блеснуло золото, какие-то камни.
– Индийские рубины, что ли? – попытался он определить. – Мама дорогая... а тяжелющее! – Он захохотал, представляя, сколько денег он сможет выручить за такую красоту. – Ну хоть что-то обломилось! Ладно, чего прибедняться – не на один год жизни хватит...
Егор сунул ожерелье в карман и огляделся, пытаясь понять, где он сейчас находится. Карты местности не было, посеял где-то, пока бежал. Но это ничего – по звездам можно определить направление.
Егор поднял голову, повернулся.
И внезапно его ноги провалились.
– Черт... – он был уже по пояс в болоте. Протянул руки, но руки ухватили пустоту. – Главное, не дергаться, да?
Но не дергаться он не мог. Потянулся – и вмиг почувствовал, как сдавило грудь. Болотная жижа холодила шею.
Паника охватила Егора, но он все еще верил, что спасется. Поверить в собственную смерть было невозможно! Тем более теперь, когда он сумел отхватить кусок добычи.
Егор откинул голову назад, попытался вытолкнуть себя, но вместо этого почувствовал, что уходит еще глубже.
Он заметался, задергался, закричал. Холодная жижа попала в рот. Он закашлялся, потом заставил себя задержать дыхание.
Он погружался все глубже, глубже – зажмурившись, не дыша.
Предпоследней его мыслью была та, что тела хорошо сохраняются в болоте. Егор уже не мог не дышать – кислорода в легких почти не осталось.
Жизни ему осталось – на один вдох.
И он вздохнул, пуская болото внутрь в себя. И уже в самую последнюю-распоследнюю секунду вспомнил о ночи на Ищеевом озере, о ночи на Ивана Купалу. Они гадали – вместе с Варькой, Никитоном, Викой...
Венок Никиты потонул, точно.
Значит, и Никите тоже не жить...
– Нет! – прошептала Вика и кинулась к нему, к Никите. – Никита, ты что? Никита!..
Но он ничего не ответил.
Из маленькой дырочки в груди, пузырясь, толчками вытекала кровь. Вика зажала ладонями рану на его груди.
Потом беспомощно оглянулась – громила Николай, матерясь, отряхивался неподалеку:
