Меня вытолкали за пределы гостиницы.
Я хотела сразу идти к капитану Фоменко, но меня одолели сомнения. Поверят ли они (в смысле люди, представляющие власть) мне, решатся ли они на обыск американского гражданина Ника Ивашофф?.. А если и решатся, не будет ли котенок Челлини конфискован в пользу государства, как говорится, не нашим, не вашим?.. Я всех этих юридических тонкостей не знала. Конечно, при изрядном желании можно доказать, что скульптура принадлежит Борису и Глебу, но... а вдруг котенок как-нибудь случайно потеряется, пока суд да дело?.. Вот так возьмет и потеряется в одном из шкафчиков местной прокуратуры!
От отчаяния я заплакала.
Мне было так горько, что я мечтала только об одном – чтобы меня пожалели. Чтобы меня пожалел он.
Он как раз шел мне навстречу...
– Оля!
– Вадим Петрович! – Я бросилась ему на шею. – Идемте со мной!
– Идем... Куда?
– Идемте в милицию... Ах нет, я не собираюсь заявлять на вас... есть человек, очень большой негодяй, его надо наказать...
– Что он с тобой сделал? – Лицо Вадима Петровича вдруг сделалось каменным, и проступило то странное, неистовое выражение, словно он был готов убить всякого, кто обидит меня.
– Нет, со мной ничего, это касается Инессы, он ее обокрал, надо вернуть все ее детям, чтобы справедливость...
– Ничего не понимаю, – сказал Вадим Петрович, успокоившись, когда понял, что никто лично меня не обижал.
– И не надо, – вздохнула я. – У меня кое-что есть, спрячьте пока у себя. Я потом Глебу отдам, не сейчас...
Я передала ему медальон, но Вадим Петрович даже не посмотрел на него, просто положил в карман. В этом было что-то патологическое... его ничто не интересовало, кроме меня, – это и льстило, и нагоняло тоску, словно брел за мной одинокий бродячий пес, отогнать которого не было никакой возможности, он и раздражал, и вызывал ненужные сомнения. А вдруг Вадим Петрович действительно меня любит – так, как он говорил мне?..
– Так ты расскажешь? – доверчиво спросил он.
– Нет, потом. – Я почему-то переменила свое решение, мне показалось неразумным впутывать в эту историю третьих лиц. Только я и Инесса.
– Как хочешь... Идем в милицию?
– И в милицию мы тоже не пойдем. Незачем вам туда ходить... скажите спасибо тете Зине.
Мы побрели в сторону нашей улицы.
– Ты знаешь, а не проходит, – произнес Вадим Петрович со своей странной улыбкой.
– Что?
– Эйфория... ты ведь назвала это эйфорией?
– Ах вот вы о чем... Слишком мало времени прошло, – рассеянно ответила я. У меня в голове стал вырисовываться план, как вернуть котенка Челлини. Если не получится, тогда действительно следует обратиться в правоохранительные органы, к капитану Фоменко... И в самом деле, так мало времени! Ник сказал, что они уезжают завтра...
– Оля...
– А?..
Мы стояли под липами в каком-то пустынном переулке, и Вадим Петрович повернул меня к себе и обнял. Я хотела оттолкнуть его, но тут же передумала и прижалась к нему сильнее.
– Поздно пить боржоми, когда почки отвалились... – пробормотала я.
– В каком смысле?
– Нет, это я так...
Рядом был облупившийся деревянный забор, по нему ползла божья коровка.
– Я тебя не пущу... мы теперь будем вместе!
– Какая жалкая у вас добыча... – с усмешкой пробормотала я.
– Ты о чем? – с ужасом спросил он. – Ты о себе так? Нельзя... вспомни, что еще тебе говорила Инесса?
– Что я люблю вас. Что я всегда любила вас, с самого начала, но считала свое чувство преступным и оттого сходила с ума...
– Как жаль, что она ушла от нас!
– Очень, очень жаль...
Я провела рукой по его лицу, и опять мою ладонь словно обожгло. Этот человек был мне родным!
– Ты меня нюхаешь? – испугался он. – Я что, как-то не так...
