возможности она советовала подруге бросить «это ничтожество». Правда, главной причины, по которой Шура должна была это сделать, Ева не называла. А дело было в том, что этот самый Стасик однажды встретил Еву у ее дома, один, нагло навязывался в гости, нахально распускал руки (ну это ладно, глупо ждать от мужчин верности) и, что самое-то подлое – плохо говорил о Шурочке. «И за что ты так моего Стасика не любишь?..» – не раз сокрушалась Шура, которой Ева не стала об этом позорном случае рассказывать.
Когда они вошли в комнату, Ива стояла возле стеклянной витрины.
– Господи, Ева, какая прелесть! Я не сразу заметила... Это твое?
За стеклом располагались фарфоровые куклы – с живыми лицами, чудесными волосами, в дивных атласно-шифоновых платьицах, шляпках, туфельках, ничем не отличающихся от настоящих – правда, намного меньше...
– Я забыла тебя предупредить, Ива: Ева сама делает этих кукол! – улыбаясь, сказала Шура. – Красиво, да? Авторские работы... И стоят безумных денег, между прочим.
– Очень красиво... – восхищенно пробормотала Ива, уткнувшись носом в стекло. – Как живые! Я такие на выставках видела, но не думала, что когда-нибудь встречусь с человеком, который эту красоту создает...
– Стоят они действительно дорого – потому что изначально на эту красоту уйму денег приходится тратить. Оборудование, инструменты, специальная глина – личики и ручки с ножками у кукол фарфоровые, я их выпекаю в специальной печке, словно пироги. Лаки, краски, с глазами сколько намучаешься, чтобы они выглядели живыми... Волосы тоже настоящие, человеческие – я их покупаю в пастижерных мастерских. Ткани стоят безумно дорого... И все такое прочее, – небрежно пояснила Ева. Она уже привыкла к тому, что ее профессия почему-то вызывает бурные эмоции у окружающих.
– Нет, это невероятно... – бормотала Ива, прилипнув к стеклу. – Чудесно! Может, мне тоже этим заняться? И что, хорошо они продаются?
– Очень! – радостно закивала головой Шура, отчего кудряшки на ее голове запрыгали. – У Евы есть свои клиенты, и вообще, желающих полно – новые русские приобретают таких кукол для своих детей, некоторые собирают коллекции, вполне взрослые тетеньки и даже дяденьки... Американка вон одна каждый год к Еве приезжает, покупает новых кукол, у этой американки в Нью-Йорке своя галерея!
Пока Шура щебетала, Ева пристально разглядывала Иву.
Непонятно почему, но гостья вызывала у Евы какое-то странное чувство... Неприязнь? С первого взгляда?
Ива-Иветта была примерно ее возраста, то есть – лет тридцати с небольшим, невысокая, худенькая. Темно-русые вьющиеся (если это «химия», то чрезвычайно неудачная с эстетической точки зрения!) волосы были коротко подстрижены и аккуратно причесаны – даже слишком аккуратно, напоминая о тех фотографиях, которые когда-то, лет двадцать назад, висели в фойе парикмахерских. И огромные карие глаза. Когда Ива чему-то удивлялась, то ее глаза становились еще больше, отчего девушка выглядела нелепо и даже смешно. Выходит, не всем идут такие большие глаза!
Худоба у Ивы была тоже особого свойства. Вот про нее, Еву, никто бы не сказал, что она слишком худая (хотя – сорок шесть килограммов, и ни граммом больше!), потому что все, что полагается иметь хорошенькой женщине, у Евы было.
Ива же выглядела плоской и бесформенной. Плечи, талия и бедра у нее сливались в одну прямую линию, и тонкие ноги тоже были абсолютно прямыми, словно макаронины: ни икры, ни щиколотки никак не выделялись. Широкие запястья, из-за которых и руки выглядели тоже прямыми...
И одета Ива, с точки зрения Евы, была не вполне удачно: прямая темная юбка до колен, белая блузка со стоячим воротничком (такие воротнички при короткой шее противопоказаны – у Ивы была именно такая), туфли с длинными тупыми носами на плоском каблуке. А чего стоили эти большие круглые перламутровые клипсы в ушах!
«Вот ведь как странно... – машинально подумала Ева. – Вроде не уродка, а выглядит как-то странно! Даже плюшка Шурочка на ее фоне – цветущий розан. Кто бы объяснил этой Иве, как ее недостатки превратить в достоинства...»
– Ну-с, прошу к столу! Ива, ты любишь мидии?
– Я вас умоляю, девочки... – сморщив нос, замахала руками Шура.
– Нет, давайте начнем с шампанского. Ева, хочешь, я открою?
– Конечно, Ива, конечно.
– Прислушайтесь – Ева, Ива... У вас практически одинаковые имена!
Через некоторое время, выпив шампанского, они болтали уже как старые друзья. Ива перестала казаться Еве странной, и она, на правах доброй подруги, стараясь быть максимально деликатной, принялась объяснять ей, как надо правильно выглядеть.
– ...Ты считаешь, мне не идут эти клипсы? – улыбнулась Ива смущенно и стянула клипсы с ушей.
– Молодец! – обрадовалась Ева и вынула из ушей свои рубиновые сережки – как образец. – Вот такие примерь!
– Да, лучше, определенно лучше! – согласилась Шура. – Тебе очень хорошо, Ива!
Потом шампанское кончилось, и они, возбужденные и веселые, решили прикончить бутылку коньяка, которую принесла гостья.
Ива рассказала о своей даче в Лапутинках. Шура – как они со Стасиком в прошлом году делали ремонт.
– Шурка, ты должна бросить это ничтожество! – по привычке воскликнула Ева. – Ты достойна лучшего.
– Ева, я не понимаю, чем тебе Стасик так не угодил...
Ева вспомнила, как она два года назад ездила в подмосковный дом отдыха, как в нее там до смерти влюбился один «бизнесме-э-эн» и как допекал ее своей любовью, обещая горы золота. Ива очень смеялась, а потом тоже рассказала, как у нее в юности был роман с одним мальчиком, а потом он постригся налысо, и она его разлюбила.
– Ой, у Евы тоже был безумный роман в юности! – едва не поперхнулась от смеха Шура. – С Иванько... Ева, помнишь Ярослава Иванько?
– Отстань, Шурка, – сквозь зубы произнесла Ева.
– Нет, это надо рассказать – Ярослав был очень красивым юношей, и Ева...
Ева безжалостно ущипнула Шурочку, и та замолчала на полуслове, моргая блестящими от слез глазами.
Ива неуверенно засмеялась, глядя на них, и заерзала на диване. Из-под диванной подушки на пол шмякнулся пухлый том.
Ива нагнулась и подняла книгу.
– О, новая книга Михайловского...
– Ева его обожает! – мстительно шмыгнула носом Шурочка и опасливо покосилась на свою подругу. Но Ева уже сменила гнев на милость:
– Да, я обожаю Михайловского... А тебе он как, Ива?
– Ну, как сказать... – неопределенно протянула та.
– Нет, он гений! Я его всего прочитала, а некоторые книги даже перечитала несколько раз, особенно об Иване Грозном и Распутине... Так хорошо, так интересно! Да, девочки, знаете, о чем я вчера подумала? – оживилась Ева. – Ты, Шурка, разливай коньяк...
– Кончился коньяк, – огорченно произнесла Шура, подняв пустую бутылку, а потом зачем-то одним глазом заглянула внутрь.
– О том, что надо бы мне сходить замуж, – торжественно произнесла Ева. – Погодите, девочки, у меня где-то сливовый ликер был...
Когда она вернулась, Шура с Ивой бурно обсуждали тему замужества. И Ива, и Шура официально никогда в браке не состояли – как и хозяйка дома.
– Так что ты нам хотела рассказать, Ева? – мягко напомнила Ива.
– О том, что мне непременно надо сходить замуж!
– Что значит – «сходить замуж»? – с недоумением спросила Шура. – Ты хотела сказать – «выйти
