– Это мое дело...
– Идем, поговорим минутку... – Он сгреб меня своей лапищей и поволок в сторону служебных помещений. Я совершенно не сопротивлялась, но мне было так жутко... А вдруг Альберт сейчас скажет, что с Сашей произошло что-то ужасное?
Мы оказались в обычном кабинете – стол, кресло, какие-то папки на стеллажах... Альберт усадил меня в кресло, а сам сел на стол напротив.
– Что скажешь? – сурово спросил он.
– Ничего не скажу.
– Лиза, ты... – Он схватился за голову, сморщился. – Лиза, я даже не знаю, как ты... каким словом тебя можно назвать после всего этого...
– Я не виновата.
– Не виновата! – прошептал он, качаясь. – Да ты нас всех убила! Уже все было готово, все – ты понимаешь?! И ты, ни слова никому не говоря...
– Так получилось, – мрачно сказала я. – Что с Сашей?
– «Так получилось...» Могла бы предупредить, что у тебя еще один жених есть! Прямо Джулия Робертс какая-то...
– При чем тут Джулия Робертс?
– Фильм «Сбежавшая невеста» – не слышала про такой? И ведь еще кого-то нашла...
– Погоди, а откуда ты знаешь, что у меня еще есть жених?.. – растерянно пробормотала я.
– Слухами земля полнится! Бизнесмэ-эн... – с ненавистью протянул он. – Ну конечно, выгодная партия!
– Альберт, ты ничего не знаешь... – Я была в отчаянии. – Что с Сашей? Он сегодня будет?
– Будет, – мрачно произнес он. – Только я не представляю, о чем вы будете говорить...
– Он... он сильно расстроился?
Альберт метнул в меня тяжелым, словно камень, взглядом и ничего не ответил. Наверное, он убил бы меня, если б была его воля.
– Ты ужасная женщина, – процедил он. – Ты чудовище!
– Пожалуйста... – попыталась я его остановить.
– Помнишь, что я сказал тебе при первой встрече? – тихо произнес он. – Таких, как наш Сандрик, нельзя обижать. Он... он святой человек.
– Я знаю, – покорно согласилась я. – Я хочу попросить у него прощения.
– Тебе нет прощения. Ох... иди, в зале есть места. Только я не думаю, что это хорошая идея.
Я прошла в зал.
Возле сцены, под сенью пальмы, был столик – за него-то я и села. Заказала бокал сухого вина и какой- то салат, хотя знала, что вряд ли смогу прикоснуться к еде. Звучала тихая музыка, пары танцевали у эстрады.
Саша появился на сцене через полчаса, сел за рояль. Ему захлопали – в зале, как всегда, были его почитатели. Но он в зал не смотрел.
Холодный, с непроницаемым лицом, бледный. Похоже, Альберт немного преувеличил его страдания... Во всяком случае, выглядел Саша безупречно – блестели темные волосы, идеально приглаженные волосок к волоску, светилась в луче прожектора белоснежная рубашка, посверкивали запонки в манжетах... Я отодвинулась назад, за пальму, – сердце у меня заныло. Неприятная ноющая боль, от которой хотелось избавиться. Кажется, это Гейне сказал – зубная боль в сердце...
Саша легко пробежал пальцами по клавишам и негромко запел. Дивный, чистый, прекрасный голос, от которого мне сделалось еще хуже. Он опять пел романсы Вертинского.
– «...Где вы теперь, кто вам целует пальцы, куда ушел ваш китайчонок Ли?.. Вы, кажется, потом любили португальца, а может быть, с малайцем вы ушли...»
Немного страдания, немного иронии, точно выверенные интонации... Голос то взлетал, то падал и уносил в какой-то другой мир, которого я не знала и в который мне уже никогда не вернуться.
За один этот голос я была готова отдать все. Если бы у Саши было больше честолюбия, о нем давно знала бы вся Москва... Впрочем, так мог рассуждать Денис, а мне Саша вдруг показался существом выше человеческих страстей, он был какой-то... святой. Именно так сказал о нем Альберт. Саша, мой бледный ангел!
Бокал с вином дрожал у меня в руках, и я поставила его обратно на стол, чтобы не уронить.
Потом он запел песню, которую я любила. Про колокольчик.
– «В лунном сиянье снег серебрится...» – медленно начал он, и слезы тут же брызнули у меня из глаз. Если бы можно было переписать жизнь заново, словно черновик! Я бы точно не вела себя так глупо. Я убежала бы тогда от Дениса – по снегу, в одних туфельках, я бы не стала думать о том, как смешно я выглядела бы, выпрыгивая из окон и перелезая через заборы... – «Динь-динь-динь, динь-динь-динь – колокольчик звенит... Этот звон, этот звук много мне говорит...».
Голос поднимался выше, он заполнил все пространство вокруг:
– «...вспомнился зал мне, с шумной толпою, личико милой с белой фатою... Динь-динь-динь – звон бокалов гремит. С молодою женой мой соперник стоит!..»
