Она на мгновение задумалась.
– Это хорошо, что в конце января – как раз к тому времени сессия у наших студентов закончится, и ты будешь свободна.
– Честно говоря, о свободе я не думала – мне же надо заканчивать мою работу. Ангелы в русской литературе Серебряного века...
– Да забудь ты хоть на время про своих ангелов! Такое событие намечается, а ты все о работе... – Аглая была очень взволнована. – Думаю, Викентий не будет особо к тебе придираться.
– Я надеюсь. Кстати, Аглаша, про ангелов – я их сейчас представляю исключительно в виде розовых купидонов со стрелами... – засмеялась я. – Я тебя приглашаю на свадьбу. Тебя и, разумеется, Леонида Ивановича.
– Ой, Лиза... – вдруг спохватилась она. – А твой бывший, он не в курсе?
– Вспомнила! – пожала я плечами. – Я его сто лет не видела. Он, наверное, давным-давно женился. И вообще... не хочу о нем говорить.
– И правильно! – энергично поддержала меня Аглая. – Он мне никогда не нравился. Пять лет девушке голову морочил – можно сказать, ее лучшие годы...
Я засмеялась, но не стала напоминать ей о том, что раньше она была иного мнения о моем бывшем кавалере.
– А платье будет? – спросила она с любопытством.
– Ты спрашиваешь о том, будет ли у меня свадебное платье? Да, конечно... Хм, далось всем это свадебное платье! Я, кстати, собираюсь его сама сшить.
– А ты сумеешь?
– Сумею. Понимаешь, я не хочу никаких покупных кринолинов. Придумаю что-нибудь такое, чего никогда и ни у кого не было... – мечтательно произнесла я. – И надену я его только один раз – в день свадьбы. Потом оно будет висеть в шкафу, как музейный экспонат.
– Да... – завороженно произнесла Аглая, и очки у нее опять сползли на кончик носа. Удивительно, как женщины любят обсуждать подобные вещи – несмотря на возраст, образование, социальный статус, они прежде всего интересуются тем, какое будет на невесте платье и в курсе ли «бывший». – А я вот слышала историю... Одна известная актриса, которой до того очень не везло в личной жизни, к очередной свадьбе собственноручно связала себе платье, а потом – распустила его до последней ниточки... Здорово, да? – Она вдруг вспомнила что-то и нахмурилась. – А я у своего, помню, отрезала рукава и перекрасила его в желтый цвет – получился неплохой летний сарафанчик. Леонид Иванович считал, что в наше время нельзя быть столь расточительной и тратить деньги на вещь, которая пригодится только один раз в жизни. Глупо, конечно...
Я просила Аглаю пока не разглашать мою тайну, но она все-таки проболталась – через некоторое время весь институт знал о том, что я выхожу замуж. Коллеги-преподаватели проходили мимо со значительным видом и заводили туманные разговоры – дескать, в наше время женщине очень важно устроить личную жизнь.
Я знала, что Саша готовит мне какой-то подарок к свадьбе, и мне тоже очень хотелось подарить ему что-то. Но поскольку я была человеком, не располагающим особыми средствами, передо мной особенно остро стояла проблема выбора. И вдруг я вспомнила, что, кажется, в моем доме есть нечто, что вполне может послужить свадебным подарком жениху.
В бывшей маминой комнате все оставалось по-прежнему – так, как было при ее жизни. Я заходила туда редко, чтобы только смахнуть пыль и протереть зеркала. Рано или поздно этот порядок придется нарушить, и вполне возможно, здесь когда-нибудь будет детская (в последнее время мысли о пухлых розовых ангелочках чересчур часто посещали меня).
Я зашла в комнату, села прямо на пол перед старинным секретером, который уже вполне сошел бы за антиквариат (мама не любила выбрасывать вещи), и стала один за другим выдвигать ящики. Мне было не грустно – боль утраты осталась в прошлом, но как-то не по себе. Я всегда считала, что мама была достойна лучшего и ее жизнь могла бы быть гораздо счастливее.
За окном свистел по-зимнему холодный ноябрьский ветер. Перед фонарями у дороги качались голые деревья, и поднятые ветви напоминали чьи-то заломленные вверх руки.
Аккуратной стопкой сложенные журналы о рукоделии, выкройки из прозрачной бумаги, увязанные в тонкие рулоны (мама любила шить), фотографии в альбомах, красивые флаконы из-под духов, аромат которых давно истаял в прошлом, сувениры из ракушек и еловых шишек... В общем, секретер был забит всякой ерундой.
Наконец, в самом нижнем ящике, я нашла то, что искала, – маленькую коробочку, обтянутую красным бархатом. Я открыла ее – мягко блеснуло золото и прозрачные камешки – топазы довольно редкого желтого цвета.
Это были мужские запонки. У них короткая и весьма характерная история. Мама купила их очередному кавалеру (я тогда окончила школу и собиралась поступать в свой Филологический институт), представительному полковнику с пронзительным ястребиным взглядом. Кавалер был из тех мужчин, которые распахивают перед женщиной дверь и обязательно падают на колени, когда объясняются в любви. Во всяком случае, мою маму он покорил именно этим. Она купила запонки ко дню его рождения – поступок даже чересчур расточительный для одинокой женщины с неработающей дочерью, – но неожиданно выяснилось, что полковник был женат.
Повторилась старая история – мама мгновенно прервала с ним всякие отношения и даже, насколько я помню, перед тем грозилась рассказать все его жене. Полковник умолял этого не делать и даже упал на колени. Он говорил, что жена его – инвалид первой группы и что супружество его носит чисто формальный характер...
В общем, запонки остались у нас в доме.
Я с любопытством разглядывала их сейчас. Вот и бумажка с ценником осталась неоторванной... В сущности, эти запонки ничьи. Их никому не дарили. Так что, думаю, они станут неплохим подарком моему жениху...
На золотой поверхности запонок были выложены сердечки из маленьких топазов. Саша носит запонки.
