А вот Митя был безумно аккуратен, раздевая меня, я еще ни одного волоска из своей шевелюры не потеряла... «Что за черт! – сердито прервала я себя. – Если я буду думать о Мите, то не получу главного наслаждения в своей жизни – хотя бы один раз, один только раз».
Тем временем Серж успешно справился с застежкой, и платье упало к моим ногам. Я постаралась на славу – тонкое шелковое белье алого цвета очень шло к моей пестрой коже. Краем глаза я взглянула на свое отражение в аквариуме – дивное существо, не похожее ни на одну другую женщину, словно прилетевшее с огненного Марса. Я себе откровенно нравилась.
Купить и надеть красивое белье – вещь совершенно простая, но даже на самых искушенных мужчин оно всегда действует безотказно. Громко засопев, Серж подхватил меня на руки и понес к кровати.
Потеряв голову, он торопливо раздевался передо мной, путаясь в пуговицах и ремне, носки не желали слезать с ног... я закрыла глаза и приготовилась к тому блаженству, которое должно было на меня вот-вот снизойти.
Обнаженный, он упал рядом и стиснул меня что было сил, я даже пискнула сдавленно... На груди у него росла светлая, мягкая шерстка, я провела по ней, потом мои руки заскользили по всему его телу, словно одного зрения не хватало для того, чтобы ощутить его красоту, он стал стягивать с меня трусики...
– Только не торопись! – прошептала я. – Только не торопись, я тебя умоляю!
Он не торопился, он делал все достаточно медленно, но я вдруг поняла, что мне еще очень далеко до обещанного блаженства. Сновали туда-сюда рыбки в аквариуме, кот сидел на полу перед кроватью и, склонив мордочку, озадаченно наблюдал наши телодвижения. Я стонала, извивалась, Серж был уже весь покрыт испариной, от него интенсивно пахло дезодорантом, одеколоном, туалетной водой после бритья, шампунем от перхоти, кремом для ног – от запаха всей этой парфюмерии у меня даже заложило нос, я все еще чего-то ждала... Я хваталась двумя руками за его чудесное обнаженное тело и постепенно понимала, что ничего не чувствую.
Всякое проявление любви оправдано самой любовью, но я не была влюблена в Сержа. Когда-то, давным-давно, я хотела, чтобы этот человек был только моим, но сейчас мое тело не отзывалось на его прикосновения, словно вместе с прошедшей юностью ушла и любовь к нему.
Я была археологом, который, разгребая в разные стороны песок посреди пустыни, обнажает огромный остов динозавра, умершего тысячи лет назад. Все было настоящим – и песок, и кости, и руки, которые терпеливо откапывали прошлое, под сомнением была только жизнь этого несчастного динозавра, ибо факт его гибели скрывался в глубине веков.
Я обнимала Сержа, я прикасалась к его шее, пахнувшей дорогим мужским одеколоном, я стонала и вскрикивала, отзываясь на каждое его движение, но эта сцена любви была не со мной, а с той девочкой, которая десять лет назад собиралась отдать свою бессмертную душу за один час блаженства с обожаемым ею человеком. Я же нынешняя, холодная и жестокая, равнодушно наблюдала за этим актом любви... Нет, любовью нельзя назвать животные телодвижения, которые мы производили, что-то вроде ритуальной пляски смерти.
Серж зарычал непроизвольно, и я с неожиданным отвращением оттолкнула его. Он упал рядом – судороги, похожие на агонию, сотрясали все его прекрасное тело. Он испытывал наивысший миг наслаждения, но лишь отвращение он вызвал у меня... Я была актрисой, которая играла любовь, но сама не любила.
– Только моя, – хрипло сказал он, оставляя на моих плечах синяки.
– Серж, господи, мне больно! – пропищала я, отталкивая от себя его цепкие руки. – Серж, не трогай меня...
Откинувшись назад, он замер. Тишина повисла в комнате. Я скосила глаза и заметила, что кот давно удрал куда-то, в пустой комнате гулко раздавались какие-то странные удары. Я поняла, что это громко стучит мое сердце.
Серж лежал рядом, бледный, с закрытыми глазами, и если б не вздымавшаяся от дыхания грудь, его можно было принять за мертвеца. Я с ужасом смотрела на него... Все было прежним – и моя комната, и этот человек, и я сама, но что-то незримое, неуловимое произошло, черной тенью пролетело над нами. Я постепенно, но с каждой минутой все сильнее, жалела о том, что произошло. «Отчего так? – растерянно думала я. – Отчего мне кажется, что лучше было бы оставить мою детскую любовь нетронутой и по- прежнему вспоминать с нежностью и грустным умилением Сержа? Только желать воплощения мечты, но никогда не претворять желание в жизнь?»
– Тебе хорошо было? – спросил Серж, открыв наконец глаза. – Впрочем, это дурацкий вопрос, я не должен был его задавать...
А разве мне было плохо? Нет. Слишком большие ожидания, конечно, но ничего такого, к чему можно было бы придраться! Я пыталась с помощью рассуждений успокоить себя, но удавалось мне это плохо.
– Ты хочешь есть? – спросила я машинально.
Серж приподнялся удивленно на локте:
– Да! – и добавил потом: – Если любимая женщина накормит меня и восстановит мои слегка иссякшие силы, то я буду готов к новым подвигам!
Он говорил шутливым тоном, но у меня его ответ вызвал тоску, я пожалела о своем предложении перекусить... Что-то странное со мной творилось. Я вскочила, с ловкостью фокусника накинув на себя шелковый легкий халатик, и умчалась на кухню. «Какая я дура! – с раздражением подумала я. – Чего же я испугалась? Ведь всего полчаса назад я была уверена, что безумно люблю Сержа...»
Я насыпала в турку кофе, смастерила какие-то бутербродики и чуть не уронила поднос – в дверном проеме появился Серж, элегантно закутанный в простыню, – зрелище, достойное Древней Греции, а не моей скромной кухни.
– Я по тебе соскучился, – заявил он. – Ты собиралась подать мне завтрак в постель?
– Ну, в общем...
– Господи, ты чудо! Я все испортил, не надо было мне вставать!
– Что ж, раз испортил, так давай останемся здесь, – серьезно произнесла я.
Он попытался усадить меня к себе на колени, но я соскользнула с них под предлогом, что мне неудобно.
