– А. Понимаю, – Саша сделался серьезен, сел у нее в ногах. Лара смотрела ему в лицо и не узнавала… – Ты хочешь знать, как все будет происходить?
– Да.
– Мы разводимся с тобой. Ты ведь не против?
– Не против.
– Отлично. Мы размениваем эту квартиру. Ровно пополам, – решительно продолжил Саша. – Или ты надеялась, что я все тебе оставлю? – Лара молчала. – Ну уж дудки! Только половину. Мне нужны деньги. Я не для себя, я для будущего ребенка стараюсь.
– Мне сейчас выметаться или как?
– Тебя никто не выгоняет. Живи. Тут и твои деньги вложены… Я не фашист. До осени я ничего предпринимать не буду. Оля родит – и тогда уж пойдет процесс…
Лара кивнула.
– У тебя тоже все будет хорошо, – почти спокойно, доброжелательно произнес Саша. – Не переживай.
– Саш…
– Да?
– А как ты ребенка будешь воспитывать, если круглыми сутками на работе? – тихо спросила Лара. – Ты же не увидишь его, своего ребенка…
– Я уже давно работаю по новому графику. Помнишь, говорил тебе о реорганизации? Так вот, я сейчас ровно в восемнадцать ноль-ноль – свободен. А дальше… А дальше вообще все будет по-другому.
– Молодец. Ты молодец. Только почему ты мне таких подарков не делал? – насмешливо спросила Лара. – Я же тебя не видела почти… Почему ты для Оленьки расстарался, а для меня – нет?
Саша молчал.
– У нас все так плохо сложилось потому, что ты не хотел быть со мной, – глухо продолжила Лара. – Не ври, что это я тебя не любила… Это ты меня вынудил не любить тебя! Потому что я по пальцам могу пересчитать дни, которые ты целиком и полностью провел со мной… А все остальное время ты торчал на своей дурацкой работе!
– А есть-пить на что? А жить – на что?
Лара судорожно вдохнула и произнесла с трудом:
– На что жить? А мне плевать на такую жизнь… без тебя… Я могла бы голодной ходить… только бы ты был рядом!
– Лара… Тихо, тихо. Прости. Прости, – повторил он уже совершенно другим, нормальным, обычным своим голосом. – Да, все не так. Это и я виноват тоже. Прости.
Саша взял ее за щиколотку, притянул за ногу – к себе ближе. Начал расстегивать пижамную кофточку. Мгновенно, сразу – внутри у Лары вспыхнул огонь. Огонь желания. Такое бывало раньше, примерно раз или два в месяц. Когда Лара хотела сама, а не уступала привычно натиску мужа… О, как был счастлив в такие дни Саша, как долго он потом вспоминал о них!
Но Лара вопреки этому, внезапно вспыхнувшему желанию резко отбросила Сашины руки от себя и спросила зло:
– Что ты делаешь? Как это называется, а?
– Это называется милосердие, – медленно, раздельно, то ли шутя, то ли всерьез произнес муж.
– Милосердие… – ахнула Лара. – Ты животное, что ли? А что твоя Оленька скажет, если узнает об этом?
– А что такого? Я люблю ее, я ее никогда не оставлю, но… это милосердие.
– Убирайся! – прошипела Лара, пиная мужа в бок пятками. – Милосердие… ишь ты, добренький, милостыньку дает… А я не такая! Мне милостыня не нужна… Мне все нужно! Все! Все или ничего!
Она сдернула с безымянного пальца кольцо и швырнула его в лицо мужу. Правда, не попала.
Саша резко встал и произнес холодно:
– Ах, вот ты как… Ладно. Не хочешь – и не надо.
Больше он на Лару внимание не обращал – собрал пару чемоданов и ушел.
«Что это было? – после его ухода Лара долго не могла прийти в себя. Она сидела на диване и вздрагивала. – О, эта его дурацкая честность… Милосердие! Любит он Оленьку, но и мне готов помочь. Добренький какой! Да провались ты в тартарары со своим милосердием, скотина!»
«Что это было? – Александр, бросив чемоданы в багажник, сел за руль, но не тронулся с места. Он мучительно переживал произошедшее сейчас… – Зачем я это сказал? Зачем я предложил это Ларе?»
К этому времени Александр уже успел немного изучить Оленьку.
Так вот – Оленька бы никогда не простила ему измены. Она не стала бы слушать никаких оправданий, она бы разорвала с ним всякие отношения.
Такой уж был характер у этой юной женщины – не прощать. Никогда и ни за что.
Оленька и слушать бы не стала рассуждения Александра о милосердии, жалости, о том, сколь долго они прожили с Ларой… О том, что он, нормальный, не старый еще, здоровый мужик, не может без этого самого, вот и повело его не туда… Разновидность фантомной боли!
«Вообще, парадокс – я разбежался с Ларой, потому что наши отношения остыли, энтузиазма никакого Лара не испытывала – лишь так, иногда, редко, по праздникам, на нее нападала вдруг активность… Я расстался с Ларой, чтобы наслаждаться жизнью с Оленькой, чтобы все вновь было ярко, красиво, сильно, много, безумно, а… а вышло, что я потерял и ту малость, которой владел».
А больше всего смущало Александра то, что он не знал, что чувствует Оленька. И чувствует ли она вообще. Всякие попытки поговорить с Оленькой об этом разбивались о ее молчание. «Сандрик! Не будем об этом», – смущалась, хмурилась Оленька. И уходила от животрепещущей темы.
Да как, как не будем, когда его, мужчину, больше всего волновало именно это – счастлива ли с ним его женщина?!
С Ларой ничего не получилось, никакого счастья. Она была бездонной пропастью, которую никогда и ничем не заполнить. Но это он понял не сразу, а до того Александр постоянно, непрерывно трудился над Ларой (это кому скажи, что после десяти лет брака он все еще такой пылкий супруг! Не поверят!). Это был сизифов труд.
Нет, случались, конечно, и светлые дни… Это когда Лара отзывалась на его любовь.
…Он прикасается к ней, а Лара – не отдается сонно, безропотно, привычно, а вдруг распахивает глаза, со стоном прижимается к нему, и начинается это сладкое безумие, и исступленная радость наполняет сердце – и оно тогда стучит звонко, победно… И высшее достижение Александра – когда они вместе с Ларой взбираются на вершину и, сплетясь, точно корни деревьев, содрогаются синхронно… Однажды он случайно прочитал где-то стихотворение Пушкина и запомнил его наизусть: «О, как мучительно тобою счастлив я, когда, склоняяся на долгие моленья, ты предаешься мне, нежна без упоенья… И оживляешься потом все боле, боле – и делишь, наконец, мой пламень поневоле!» Мучительно счастлив. Это про него и про нее, про Лару.
А потом снова-здорово – она спит утром, а он, словно каторжный, словно приговоренный – трудится над ней… Или вечером: «Лара. Лара, ты не спишь?» – «Саша… Опять! Сколько можно…» – Лара лениво поворачивается к нему, расслабленно раскидывается и позволяет делать с собой все что угодно, так и не выходя из усталой полудремы. А он что, не устал за день?! Анекдот!
«Хотя смешного было бы мало, если б Оленька узнала о том, что я сегодня хотел позволить себе, – Александр положил голову поверх рук, скрещенных на руле. – Боже, боже, какой это ад – быть мужчиной…»
После визита мужа (наверное, Сашу можно уже называть «бывшим», хотя они еще и не развелись официально) Лара, как ни странно, взбодрилась.
Может быть, потому, что хоть на миг почувствовала себя желанной? Ведь если тебя хотят – значит, ты еще женщина. Ты еще жива…
А может быть, потому, что окончательно поняла – она никогда не простит Сашу. Все потеряно, все потрачено – до последней копеечки. Семейная жизнь закончена.
Лара позвонила Свете. Они и до того созванивались, но Лара скрывала от подруги произошедшее.
