– Свинья ты все-таки! – сказал я Юре. – А еще верующим прикидываешься! Хорошие ребята, неиспорченные, решили пожениться, а тут ты хрен с горы – трахнул девушку, испортил, быть может, им всю дальнейшую жизнь! Кто тебя за конец тянул? Чему религия учит?! В Библии как написано? Не пожелай, блин! А ты не только пожелал, ты…
Юра хмуро вздохнул, повел взглядом по стенам и ничего не ответил. А меня дальше понесло:
– Я не фарисей и не секретарь по идеологии! Просто я порядок люблю! И соответствие слов и поступков. У нас и так все валится, а тут еще ты чужих невест хапаешь!
Если уж ты такой прогрессивный и считаешь, что трахаться с чужими невестами – это нормально, так и скажи: библейские заповеди – туфта, христианство устарело и Церковь ничему путному научить не может! И все эти моральные нормы, включая моральный кодекс строителя коммунизма – ущемление свободы личности!
– Не понимаешь! – Юра вяло махнул рукой и, выпустив сигаретный дым, ссутулился как пожилой сатана, умотавшись от трудов адских. – Я из-за неё в свое время вечер поэзии Маяковского организовал у нас в институте. Полно народа было. Людям понравилось. Уйма хлопот, куча препятствий. Только ради нее старался.
Ей со мной интересно было… – вздохнул. – А что Алик! Он, кстати, сам нас и познакомил.
Вот уж не ожидал!
Оказывается, Наташа работает за тем же забором, где голова на бороде. Все они там работают. Юра втерся в доверие к Алику. Выпивали как-то в одной компании, разговорились о том, о сем, о евреях, как принято, и вдруг, как бы в продолжение национальной темы Юра и говорит:
– А у меня жена осетинка.
– Да-а! – обрадовался Алик. – А у меня начальник осетин!
– Удивляюсь, как мы с тобой раньше не познакомились!
Получилось, что Юра с Аликом друзья и чуть ли ни родственники по осетинской линии. Наивный Алик, не предполагая опасности, сам же и познакомил его с Наташей, которая к тому же лет на 10 моложе Юры. Всего этого Алику показалось достаточно, чтобы не опасаться. Хороший был парень, неиспорченый.
Чем там они занимаются за этим забором?! Кто пьянствует, кто в антисоветчину ударился, кто в религию, кто в любовь. А за реактором кто следит?! Мы же так все в воздух взлетим к чертовой матери! Куда их начальники смотрят? Должен же порядок быть хоть где-нибудь! И так все валится, а мы еще и помогает! Опасно же! Я, правда, в этом деле ничего не понимаю, но волнуюсь.
– Леш, – говорю, – вы хоть там за реактором присматриваете? Не взорвется он?
– Какой? – засмеялся Леша. – Он у нас не один.
– Ничего себе! А сколько?
– Не волнуйся, – успокоил. – Все под контролем!
– Ну а если вдруг случится чего?
– Ничего не случится. Реактор не может взорваться.
– Почему?
– Он так устроен. Автоматическая система защиты исключает все нештатные ситуации. Малейшее отклонение – сразу все отключается.
– Ну а вдруг?!
– Этого не может быть, потому что не может быть никогда. – твердо сказал Леша.
– Ну тогда ладно.
Леше верить можно. Это его специальность и работа – следить за безопасностью действующих реакторов. И он следит – и в Москве, и по всему Союзу – путешествует и присматривает. Я ему в этом плане доверяю больше, чем Юре. А в лаборатории, где Юра работает, к технике безопасности относятся наплевательски. Сам рассказывал – «карандаши» у всех зашкаливают – нельзя работать! – а они стакан спирта вмажут и вперед! Как у нас на заводе!
Make Love not War
Никита Сергеевич Хрущев обещал нам к 1980 году коммунизм, но его быстренько убрали, чтобы не болтал глупостей, не носился со своей кукурузой и не называл художников «пидарасами». Тем не менее указанный срок подошел и Политбюро, а с ним и вся Партия оказались в неловком положении. Пусть он и волюнтарист, и уже раскритикован, но не расстрелян же как враг и шпион, и обещал от имени всей Партии. А Партия – это ум, честь и совесть нашей эпохи. К тому же всегда найдутся идиоты, которым покажется, что коммунизм потому и не наступил, что Хрущева убрали, а это уже дело политическое. Как быть?
Посоветовались они там и решили вместо коммунизма олимпиаду устроить. Тоже неплохо. Но снова облом. Половина спортсменов не приехала, потому что наших ребят с автоматами и военной техникой занесло в Афганистан, а это никому не понравилось.
Но Партия, если уж поставит перед собой цель, преследует ее до полного изнеможения.
Коммунизм не наступил, Олимпиада через пень колоду, из Афганистана груз 200, а у нас фестиваль! Так и прозвучало с высокой трибуны: «Наш великий советский народ заслужил этот праздник!» Коммунизм не заслужили, мясо не заслужили, а праздник – пожалуйста!
Объявили, что на его охрану только от нашего министерства потребуется 50 человек! Сколько ж народа охраняло этот праздник молодежи! Всем выдали симпатичные куртки с трехцветным плечом. Главный кэгэбэшник министерства сам провел с нами беседу. Сказал, что мы должны смотреть в оба. Ситуация очень сложная. Быть может все, что угодно: диверсии, провокации, вербовка… Мы так же должны стараться не допускать контактов советских людей с иностранцами. Агенты спецслужб действуют изощренно и с большой фантазией. Не успеешь понять, а уже попал в сети какой-нибудь разведки! Разврат будет большой, предупредил. Если иностранцы между собой, то пусть. А если они – наших, или наши – их, – это уже дело политическое. Ну и, разумеется, самим не допускать никаких контактов с иностранцами, в том числе и с представителями соцстран. Мы это будем контролировать, предупредил. Но присматривать, оказывается, нам надлежало, не только за иностранцами. Среди участников фестиваля и с нашей стороны есть много «не наших людей».
«„Машина времени“ будет принимать участие, еще там кто-то, – сказал, недоуменно пожав плечами. – Да, представьте себе! Разрешили им! Вобщем мероприятие обещает быть очень сложным», – добавил неодобрительно с ускользающей улыбкой.
Я слушал внимательно и был горд, что Партия мне доверяет такую важную миссию. А с другой стороны, если повезет, можно будет «Машину» послушать.
Сначала нас отправили охранять сад «Эрмитаж». Хорошее место. Тихое, спокойное. Зелени много. Отряд разбили на отделения человек по десять и каждому выделили свой участок. Стоим, никто нас не вербует, не провоцирует. Наше второе отделение на турникете – пускаем только по пропускам и билетам. Вечером в летнем театре спектакль. Народ стал подтягиваться. Смотрим – ба! – Женечка Симонова идет и прямо к нашему турникету! Третье отделение – они рядом службу несли – тоже подтянулись. Нет уж, ребята, валите отсюда, это наш пост! Мы сами будем ее останавливать и документы проверять! Оттеснили мы их. Женечку остановили.
– Ваши документы, пожалуйста!
Женечка достала из сумочки красное удостоверение. Нас там человек семь, долго проверяли, тщательно – все правильно – Евгения Симонова актриса театра Маяковского.
– Хороший ли спектакль? – интересуемся.
– А вы приходите – увидите, – приглашает.
– Непременно, – обещаем. – А какие у вас творческие планы?
А она на часы смотрит смущенно – пора, мол.
– Мы вас проводим. – тут же спохватились мы. – А то мало ли чего. Возможны всяческие антисоветские вылазки. Вражеские разведки, знаете, не дремлют! Здесь под каждым кустом шпион может оказаться!
Провожаем мы Женечку, а тут эти козлы из третьего отделения – наша, мол, территория! Валите к своему турникету! Сами будем провожать! Нет уж, ребята! Пошли все вместе: половина нашего отделения, чтобы пост не оголять и половина их. И все бы хорошо, но они на нас нажаловались – второй взвод пост
