– Она жива! – воскликнул Шатун.
Через миг удивление на его лице сменилось яростью. Кулаки сжались так, что в правом жалостно скрипнули друг о дружку патроны, с хрустом лопнула тонкая «снежинка». Он швырнул остатки о стенку.
– Все еще жива, сука…
– Но не опасна, – сказал Виктор спокойно. Усмехнулся: – Расслабься, Шатун. Все нормально.
Я отлип от стены и поднялся.
– Сейчас доделаем, – сказал я и пошел к лестнице.
Странно. Всего несколько минут назад я казался себе бессильным стариком, а теперь чувствовал себя так, будто проспал часов двенадцать: свежим, бодрым и. внимательным. Даже обожженная щека не так уж болит. Наверное, потому что освободился от того трусливого шепотка, не оставлявшего меня ни на минуту. В этом все дело.
Шатун нагнулся за дробовиком, разжал кулак кавказца – мертвая рука все еще стискивала пару красных цилиндров. Зарядил их в ружье, передернул затвор.
– Я с тобой.
– Закатай губу, желторотик, – посоветовал Виктор.
Шатун удивленно обернулся к нему.
– Это его сука, – сказал Виктор. – Он ее нашел, ему и убивать.
– Но…
– Потом поймешь, – сказал Гош.
Я едва слышал их – уже спустился по лестнице. Снова перед дверью в подвал, в тени и красноватый свет свечей…
На этот раз я вошел не спеша. Прикрыл дверь за собой. Сейчас мне нужна тишина. Тишина и сосредоточенность.
Холодок в голове был уже не просто густой смолой, отяжелявшей мысли. Теперь этот холодок обретал форму. Из него вылеплялись ледяные щупальца.
Еще не выйдя к алтарю, я увидел ее сквозь колонны.
Она уже не валялась, словно тряпичная кукла. Она стояла на четвереньках возле алтаря и мотала головой, будто собака, вытряхивающая воду из ушей, – только очень медленно. Вдруг вздрогнула всем телом, почти уткнувшись лбом в пол. С шумом втянула воздух, и ее снова скрутило…
Удар не прошел для нее даром. Ее мутило, и мутило тяжело.
Она подняла голову. Очень медленно, но уже не так бесцельно, как мотала головой, не зная, куда деваться от боли и тошноты.
Левый глаз заплыл – вся щека вспухла сине-багряным, но правый уставился на меня. Ледяные щупальца у меня в голове обрели силу и уверенность.
Я улыбнулся.
Отбить эту атаку было совсем нетрудно. Сейчас ей не то что с чужими мыслями управиться, ей бы свои собрать.
– Уйди, – прохрипела она.
– Когда-то приходится отвечать. За все, что делаешь.
– Не подходи…
Я медленно шел к ней. Наконец-то не крался, не бежал, не спешил. Шел так, как удобно
Страх, поселившийся в тот день, когда я крался по этому же подвалу, крался едва ступая, затаив дыхание и боясь лишний раз вдохнуть, с ужасом прислушиваясь к эху своих шагов, похожему на стук когтей за спиной…
Я шел медленно. Пусть это выйдет без меня. Пусть.
Она облизнула губы, оттолкнулась дрожащими руками и поднялась с четверенек на колени. Стиснула пальцами виски. Ее правый глаз внимательно следил за мной.
Холодные щупальца в голове задвигались быстрее.
Но я успевал выталкивать их. Успевал поправлять все, что она изменяла во мне – пыталась… Я подходил к ней, и с каждым шагом щупальца наливались силой, но я держался. Я шел к ней.
Она никак не могла сосредоточиться, скоординировать свою атаку. Выстреливала разными приемами, но ее ударам не хватало силы. Она продавливала мою защиту, но лишь самую малость. Не успевала развить успех. Я реагировал быстрее.
– Не подходи ко мне…
За ее касаниями я чувствовал отголоски ее эмоций. И сейчас там было…
Улыбка растягивала мои губы, и я ничего не мог с этим поделать. Она боялась меня.
Она продолжала атаковать, щупальца раз за разом обвивали меня, пытались зацепиться во мне, стянуться, разорвать мою защиту, но я без труда сбрасывал их. Раз за разом.
