пальто моего отца, которое я отыскиваю в шкафу в прихожей. Когда мы подводим Уэйна к входной двери, до Фабии доходит, что мы собираемся сделать, и глаза у нее округляются от страха.
— Вы что еще удумали? — голосит она. — Ему же нельзя на улицу. Это его убьет!
— Фабия, все в порядке, — говорит Уэйн. — Мы ненадолго.
— Если вы простудитесь — вам крышка, — говорит она, втискивая свое массивное тело между нами и входной дверью.
— А если не простужусь? — отвечает Уэйн. — Что тогда?
Фабия несколько секунд смотрит на него, потом медленно кивает.
— Хорошо, — говорит она и бросается в его комнату. — Но вы должны укрыться вот этим. — С этими словами она приносит одеяло и накидывает ему на плечи. — Один час, слышите? Только час.
— Будет исполнено, — говорит Уэйн, и мы направляемся к выходу.
Я сажусь за руль, Джаред рядом, а Карли усаживается сзади с Уэйном.
— Как мы попадем внутрь? — спрашиваю я племянника, который рассеянно мурлычет под радио.
— На все воля будды.
— Ты заметил, что с самого моего приезда мы с тобой регулярно нарушаем закон?
— Это ты к чему?
— Я просто думаю, может, отец-то твой прав. Наверное, дядя из меня и впрямь никудышный. Плохо на тебя влияю.
— Ну, если тебе так легче, сообщаю, что я до твоего появления страдал той же фигней.
— Легче, спасибо. — Я на некоторое время умолкаю. — А наркотики лучше брось.
— Прорывной совет, спасибо.
— Кстати, о прорыве. Не занимайся сексом без презерватива.
— Понял, только с презервативом, — говорит Джаред.
— Курение приводит к раку легких, — вступает Карли.
— Выпил — за руль не садись, — говорит Уэйн.
Так продолжается некоторое время.
— Нет, серьезно, — говорю я. — Если мы снова вляпаемся в историю, твои родители меня пристрелят.
— Расслабься. Я постоянно этим занимаюсь.
— Чем ты постоянно занимаешься? Околачиваешься в спортзале после закрытия школы или вообще влезаешь, куда нельзя?
— Да.
Мы оставляем машину на стоянке у спортзала, напротив трех двойных дверей. Это типичные пожарные выходы, которые можно открыть только изнутри, нажав на специальный поручень на уровне живота.
— Ну, — обращаюсь я к Джареду, — что теперь?
— Теперь ждем, — отвечает Джаред. — Сейчас он подойдет.
— Кто?
— Дрю.
— Кто такой Дрю?
— Мастер-ключник.
Через мгновение у Джареда срабатывает пейджер. Он со знанием дела снимает его со свободной брючной шлевки и смотрит на экран.
— Дрю, — произносит он, кивнув, нажимает какую-то кнопку, цепляет пейджер обратно и выжидающе смотрит в окно. Вскоре на стоянку на полной скорости влетает черный «фольксваген-жук» и с визгом тормозит в нескольких парковочных местах от нас. На заднем бампере у него красуется наклейка «поставки кокаина в цру». Джаред выходит из машины и трусцой направляется к «жуку». Дрю оказывается высоким худым пареньком с элвисовскими бачками. На нем мешковатые джинсы, каким-то чудом не падающие на землю, и черная кофта на молнии, которая тоже велика размера на два минимум. Я вспоминаю, что видел его на пейнтболе. Парень вылезает из «жука», и они с Джаредом совершают причудливое рукопожатие, после чего направляются к пожарным дверям. По дороге Дрю, потянув за большую серебряную цепь, которая свисает у него с пояса и исчезает в недрах переднего кармана джинсов, вытаскивает до смешного здоровенную связку ключей. Он со знанием дела вставляет один из ключей в замок крайней двери и, повернув его в замочной скважине, слегка тянет дверь на себя. По всему видно, это ему далеко не впервой. Джаред подкладывает в приоткрывшуюся щель камушек и провожает Дрю обратно до машины, после чего они снова хитрым способом пожимают друг другу руки, Дрю садится в машину и уезжает. Потом Джаред вразвалочку возвращается к нам и показывает два больших пальца:
— Мы в шоколаде.
Я достаю из багажника инвалидную коляску, а также баскетбольный мяч, подписанный «Кугуарами» 1958 года в честь победы в Кубке, — мы взяли его из трофейного шкафа отца и как следует накачали. По этому поводу у меня смешанные чувства, но я решил так: отец умер, а Уэйн еще жив, к тому же мячи существуют, чтобы в них играли, а не для того, чтобы лежать на полке без дела. Кроме того, я уверен, что Артур Гофман понял бы острое желание Уэйна в последний раз посетить места своей славы, разве только поворчал бы на меня за мелкое воровство.
Натертый деревянный пол девственно блестит в слабом оранжевом сиянии табличек «выход». Мы вкатываем коляску с Уэйном, и эхо торжественно разносит звук наших шагов по залу. От радости глаза Уэйна становятся круглыми.
— А можно сделать посветлее? — спрашиваю я Джареда.
— Боюсь, что нет, — отвечает он. Тут я замечаю, что два основных армированных щита подняты под самый потолок. — И светом и кольцами можно управлять только из подсобки Дугана, куда никак не попадешь.
— Ничего, — говорит Уэйн. — Можем в боковые кольца покидать.
По всем стенам спортзала, на специальных рельсах висят обычные белые щиты с оранжевыми квадратами и кольцами. В эти корзины бросают мячи все, кроме сборной. Выдвижные, специального размера армированные щиты Дуган бережет для «Кугуаров», это — его особая гордость.
Уэйн поднимается с коляски и сбрасывает одеяло. Встревоженная Карли уже хочет броситься к нему, но я успеваю поймать ее за руку и удержать на месте. Джаред помогает Уэйну снять пальто, протягивает мяч. Уэйн стоит в центральном круге, расправляя пальцы и ощупывая ими швы на мяче; он закрыл глаза и едва заметно покачивается из стороны в сторону: так по науке должны колебаться небоскребы. В зале нависла тишина огромного пустого помещения, похожая на ту, что наступает на какое-то мгновение перед самым взрывом.
— Надо же, — говорит тихим, подрагивающим голосом Уэйн, — все как вчера. Кажется, открою глаза — и мне опять восемнадцать.
У меня в горле встает огромный ком. Уэйн стучит мячом, и в пустом зале звук отдается гулким эхом. При всей его немощи в том, как он ведет мяч, видны следы былой формы: запястья расслаблены, пальцы разведены в стороны, он медленно перемещается к боковой линии, не прекращая ведения. На мгновение он замирает на линии, глядя на щит и прижимая мяч к груди.
— Поглядим, — говорит он скорее себе, чем нам.
Еще четыре раза стукнув мячом об пол, он сгибает колени и пробивает штрафной. Уэйн все еще в отличной форме, хотя прошло столько лет: мяч летит чисто, прямо в квадрат, но на метр не долетает.
— Сквозняк, — бормочет Уэйн. — Елки-палки, не может быть!
— Подойди поближе, — советую я, а Джаред подбирает мяч.
— Дай-ка снова, — нетерпеливо говорит Уэйн. — Мне просто надо примериться.
Джаред бросает мяч об пол, и Уэйн готовится снова кидать. Он опять четыре раза стучит мячом в пол, и я вспоминаю, что он и в школьные годы так делал. На этот раз он держит мяч чуть ниже талии, сгибает колени и выгибает спину. Мяч перелетает через передний край кольца и с тихим свистом победно проваливается в сетку.
— Вот теперь хорошо, — говорит Уэйн, и эхо разносит его голос по всему залу.
— Чистый, — говорит Джаред, поймав отскочивший мяч и перебрасывая его обратно Уэйну.
