Алеша Козырный! Привет всей честной компании полуночников!
К явному неудовольствию рокеров, он немедленно отодвинул чью-то бас-гитару. Вооружился своим обожаемым «Сандер Стратакастером» и весьма похоже наиграл главные аккорды «Smoke on the water».
— Говорят, на загнивающем западе в музыкальных магазинах, где гитары продают, висят объявления: «Ради бога только не «Smoke on the water»! Так продавцов задолбали начинающие гитаристы, которые только это и умеют, — весело прокомментировал свой поступок Алеша.
Я спрыгнул со сцены и занял одно из кресел в первом ряду. Чувствовал я себя в этот момент, как какой-нибудь знаменитый режиссер на генеральной репетиции. Наверное, впервые в жизни я так волновался. И перебирал в уме: все ли мы подключили и все ли делаем как надо? Витька в последний раз склонился над большим магнитофоном и, повернувшись ко мне, махнул:
— Можно!
Алеша пошкрябал микрофон ногтем, издав неприятный звук.
— Начинаем запись! — скомандовал я.
— Три-четыре… — скомандовал лидер группы, соло-гитарист.
И ничего не прозвучало. Они не заиграли. А с лица Алеши внезапно сползла улыбка.
И я услышал, как у меня за спиной раздалось несколько вальяжных хлопков в ладоши.
— Стоп-стоп-стоп! — скомандовал незнакомый голос.
Я оцепенел и обернулся. В проходе между рядами кресел стояли двое мужчин. Одного я узнал — это был Василич — подпольный Алешин продюсер. Второй был пониже ростом, довольно щуплого телосложения, в белой кепочке. Причем в его внешности сразу бросалось в глаза что-то нехорошее, только в первый момент я еще не понял — что. Это он скомандовал «стоп».
— Нехило вы тут устроились, фрайера, — с расстановкой проговорил этот тип. — Спрятались?.. Думали, не найдем?
И вот тогда я понял, какой тревожный знак сразу бросался в глаза: броская татуировка синела прямо на шее у этого типа — змея, голова которой высовывалась сбоку из-под воротника рубашки, ряззявив пасть, пересекала его горло от уха до уха извилистым синим тонким жалом.
Отец с детства учил меня, что в таких случаях главное — не бояться. Я никогда особо и не боялся. Тем более, он научил меня одному приемчику. Нырок головой влево, а потом снизу удар правой в подбородок. И это срабатывало. Я никогда не был боксером или спортсменом. Но на улице моего навыка обычно хватало. Нырок и один сильный удар, без шуток, чтобы сразу вырубить. Хулиганом я тоже никогда не был. В пьяных драках не участвовал. Но благодаря этой небольшой отцовской школе в соседних дворах знали, что со мной лучше не связываться. И бояться я не привык. Даже когда было ясно, что силы не равны. Я старался думать не о страхе, а о том, как дождаться удобного момента, когда нужно сделать нырок и сразу бить.
Поэтому и здесь я не сильно испугался. Хотя сразу же понял — с кем придется иметь дело. Только нехорошее предчувствие тоскливо засосало под ложечкой.
— Ну, что, доходяги, думали не найдем вас? — медленно осматривая каждого стоявшего на сцене, повторил этот бандит в белой кепочке.
При этом на меня, стоящего перед сценой, он даже не обратил внимания. Точнее, его взгляд скользнул по мне, не замечая, как если бы вместо человека зияло пустое место.
И он пошел вперед. Приближаясь какой-то нарочито медленной, шаркающей походочкой.
— Алешенька, что же ты не предупредил! — взволнованно запричитал так и оставшийся стоять у входа Василич.
В актовом зале ДК акустика была уникальная, совершенно не соответствующая его «пионерскому» статусу. Поэтому тихое причитание Василича отчетливо доносилось до самых отдаленных его уголков. И от этого становилось только хуже. Чувствовалось, что Василич испуган еще сильнее, чем все мы, застигнутые врасплох на ночной репетиции.
— Алеша, кем бы ты был, если бы я тебя не открыл и записывать не начал? Если бы не стал тебе деньги за пение платить?.. Тебя бы никто не знал, — продолжал сбивчиво увещевать Василич. Он выговаривал тоном школьной учительницы, которая привела нерадивого ученика в кабинет директора и уже начинает в этом раскаиваться, сама перепугавшись сурового директора. — А теперь, благодаря нам, тебя полстраны слушает. Ты — знаменитость стал. А друзей своих подводишь, игры какие-то свои затеял…
Алеша безмолвно стоял перед микрофоном. Растерянные рокеры опустили гитары.
А блатной уже приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки, по-прежнему рассеянно глядя в сторону. Пора было на что-то решаться.
— Вы мешаете записывать! — я решился разлепить губы и постарался произнести это как можно тверже. При этом в голове все время прокручивал знакомую схему: нырок влево и снизу правой в подбородок.
Глаза приближавшегося ко мне невысокого человека, вопреки его словам, не выражали ни малейшего гнева. Его серые зрачки были, словно металлические шторки, удобно прикрывшие полное отсутствие души.
— А как же наши купленные билеты? — спросил он.
— Какие биле…
Я не успел ни понять, ни договорить. Внезапно он сильно боднул меня головой в лицо. От боли я ослеп — в глазах кромешная чернота, и словно миллион иголок вонзился изнутри во все мое тело — видимо, от удара я на мгновение потерял сознание. И пока моя голова запрокинулась, он нанес второй удар — согнутыми пальцами в горло. И дальше я помню только, как от боли корчился на полу, судорожно пытаясь вдохнуть воздух. В паническом ужасе — смогу ли вообще дышать?
А жуткий посетитель стоял надо мной, все такой же равнодушный и медлительный. Только в его пальцах уже поблескивал нож. Такой, каких раньше я не видел. Длинное, тонкое и прямое лезвие, а вместо ручки две длинные металлические рамочки, на шарнирах. Лезвие помещалось между ними, как в ножнах, если его развернуть в обратную сторону. И он привычно покручивал в пальцах это острое сооружение. То высвобождая лезвие, то скрывая его. Он делал это не спеша, отработанными движениями. Как умелый иллюзионист играет в пальцах парой карточных королей.
Глядя на его манипуляции, я понимал, что все еще не могу вдохнуть и испытывал даже не страх, а впервые в жизни — какой-то дикий, панический ужас.
На музыкантов расправа тоже произвела гипнотическое действие. Потому что все стояли на сцене, как вкопанные. Между тем блатной, небрежно перешагнув через меня, как через что-то бестолковое и недостойное внимания, безмолвно приближался к сцене. Истеричные бормотания перепуганного Василича в проходе были единственными звуками, слышными в зале с идеальной акустикой.
Да еще я с громким всхлипом все-таки сумел втянуть в себя первую порцию воздуха, когда казалось, что уже умираю. Этот вдох раздирал мне горло невыносимой болью, слезы брызнули из глаз. Я царапал горло окровавленными руками, на которые хлестала кровь из сломанного носа.
— Алешенька, и зачем ты только ввязался в эту историю, — продолжал причитать Василич. — Почему не посоветовался с друзьями! Разве можно так всех подводить…
Между тем татуированный посетитель, поигрывая ножом, уже поднялся на сцену и приблизился к Алеше.
— Как отвечать думаешь за свое дерьмо? — спросил он певца.
Алеша промолчал.
— Ты оделся, обулся, любишь в ресторанах погулять… — не дождавшись ответа, перечислил бандит. — А как же деньги? Ты на наши деньги хорошо живешь, а теперь соскочить надумал?.. Забыл, с кем ты работаешь?
Все еще лежа на полу, но понемногу приходя в себя, я не верил глазам. Неужели один этот щуплый хмырь сможет вот так превратить в безропотное стадо сразу нескольких молодых мужчин, которые стоят на сцене. И, словно откликнувшись на мои мысли, из своего угла заговорил скрипач Ёсиф.
— Слушай, Бес, но он же не отказывается…
— Тебе кто позволил пасть открыть?! — немедленно обернулся в его сторону блатной. — С тобой, жиденок, вообще особый разговор. Это ты его поишь, когда работать надо, так что он потом петь не может?
