сейчас. Стас не очень вникал в смысл ее слов. Было достаточно просто стоять рядом, держать за руку и смотреть на ее лицо, которое иногда морщилось от боли. Но от этого он испытывал еще более острую нежность.
Насте, видимо, тоже стало не по себе, от того, что незримо происходило между ними. Девушка стеснялась этого нового для себя состояния. Хотя может быть, ей просто было больно.
— Голова не кружится? — поинтересовался салонщик у побледневшей Насти. — Вы посидите немного. Лучше сразу не вставать.
Настя отказалась ждать, а на выходе из подвальчика все-таки споткнулась о щербатую ступеньку, и крепче ухватила Стаса за руку.
— Придется моему Игореше что-то наврать, насчет татуировки, — бестактно призналась Настя. — У него совершенно пуританские взгляды. Каменный век. Ну, ладно, что-нибудь придумаю.
Напоминание об Игореше отрезвляюще резануло Стаса.
— Что замолк? Ты обиделся, что я Игоря вспомнила? — подозрительно взглянула она на Стаса. — Ты не понимаешь! Это совсем другое, — возмутилась Настя. — Почему ты не понимаешь, что ты лучше всех?! Ты же талант, ты умеешь удивлять! А это ни с чем не сравнимо…
От незримого присутствия Игоря между ними было некуда деться.
Впрочем, реальный Игорь уже энергично спускался навстречу по ступеням мэрии. Так что все посторонние мысли Андреева мгновенно улетучились. Ему нужен был результат.
— Получилось? — спросил Стас, распахивая дверцу машины.
— Не знаю, — озабоченно бросил журналист. — Кое-как вытянул из него намек, что надо приплатить «в черную»… Скользкий, черт. Хочется снять все эти прилады.
Андреев уже как хищник вцепился в маленькую камеру, проверяя — что получилось на съемке. А вышло слабенько. Ведь снимали украдкой, любительской камерой, через дырочку в барсетке, слегка подрагивающими руками. Но кое-что разобрать было можно. И звук, невзирая на расстояние и капитальные стены, записался на большую камеру почти идеально. Использование радиомикрофона дало фантастический результат. Так что, если грамотно смонтировать и прокомментировать — получался вполне недвусмысленный материал про вымогательство взятки. Все это Андреев оценил уже в машине, пока Игорь, задрав рубашку, отклеивал скотч от тела.
— Ну ты, Джеймс Бонд, в натуре! — веселился Валера. — Напичкан аппаратурой по самое не хочу! Еще стреляющей ручки не хватает. И сухого мартини — смешать, но не взбалтывать…
— Кстати, я бы выпил чего-нибудь, — признался Игорь.
— Заметьте! Не я это предложил, — снова веселился Валера.
Немедленно купленную бутылку дешевого дагестанского коньяку распили прямо в машине. Усталые и перенервничавшие быстро захмелели. И Игорь принялся пьяно благодарить Стаса. Было невозможно остановить это излияние самых добрых чувств.
— Вы для меня гуру в журналистике, Станислав Дмитриевич! — пьяно исповедовался молодой человек. — Я учусь у вас каждый день, я у отца столько не учился, можно я вас обниму и расцелую в знак благодарности?..
«Парень совсем не умеет пить», — подумал Андреев со щемящим чувством вины перед своим молодым сотрудником: таким надежным в деле и таким еще ребенком в человеческих отношениях. И, чтобы сменить тему, Стас посвятил сотрудников, какая у него задумка на воскресную программу. Если в эфир придет Семеныч, то весь город за уши будет не оттащить от телевизора.
— Семеныч будет рассказывать о своих бандитских делах! — не сдержал восторга Игорь.
— Нет, он же теперь депутат, законодатель.
— Так вы же его спросите, помогает ли писать законы опыт «вора в законе»?! — не на секунду не усомнившись, тряхнул головой пьяный Игорь. — Всем интересно — сколько человек он убил, а не его политические взгляды…
И Андреев вдруг понял, что у его великолепной идеи есть и оборотная темная сторона. Спрашивать Семеныча о бандитских делах в прямом эфире на глазах у всего города было страшно. И могло плохо кончиться. А не спросить — все поймут, что ведущий дал слабину. Стас почувствовал злость на пьяного стажера, нечаянно указавшего на подвох, который Андреев сам себе устроил, упиваясь восторгом, что опять соберет у экранов весь город.
В редакцию вернулись навеселе и поздно. Там только что закончился выпуск, и Светка Иванкова уже уходила с работы, спускаясь по лестнице в светлом топике и со свежей помадой на губах.
— А мы съемку в мэрии сделали, — похвастался Стас.
— Получилось?! — ахнула Светка.
— Сам удивляюсь, — признался Андреев. — Без боевых потерь не обошлось, — он кивнул на пьяного Игоря, которого оператор Валера пытался извлечь из машины.
— Да вы его не тревожьте, — крикнула Валере Иванкова, оценив картину с первого взгляда. — Надо Настю отправить, чтобы она прямо сейчас везла домой своего героя. Пока он в машине не наблевал. А вы тоже хороши, напоили мальчишку!
— Боевое крещение, — невесело улыбнулся Стас. — Светик, выпьешь со мной? Оставайся? Поработаем? Сюжет какой-нибудь хороший смонтируем? Засидимся допоздна, как в старые времена?
— Не приставай, Стасик, спешу, — заторопилась Светка. — Видишь, меня ждут.
На другой стороне улицы действительно поджидала темная «Тойота» очередного Светкиного ухажера — майора спецназа в отставке.
— Светик, он же тебя не достоин, — простонал Андреев, в остатке пьяного куража стискивая свою преданную помощницу в объятия, игриво прошептав на ушко, — Ты мне нужна…
— Дурак! — вырвалась Светка и добавила, как ему показалось, чуть дрогнувшим голосом. — Смотри, мой майор вспыльчивый, башку твою дурную оторвет. Раньше надо было думать… Ладно, хватит дурачиться, — и быстро сбежала вниз по лестнице.
В студии, как всегда после выпуска, застоялся душный, теплый воздух. Операторы и осветители только что разошлись. Киловаттные лампы еще не успели остыть. А компьютеры в режиме stand/by вполсилы светили потускневшими огоньками.
Настя Миронова торопливо собиралась, чтобы отвезти своего заснувшего в машине бой-френда.
— У вас раньше с ней была любовь? — спросила Настя, кивнув в сторону выхода.
Андреев понял, что она спрашивает про Свету Иванкову, и ему стало приятно, что Настя интересуется.
— Она тебя все еще любит, это заметно, — заговорщически проговорила Настя, чуть-чуть потирая плечо, где — Стас это знал — скрытая рукавом, побаливала свежая татуировка. — Я видела, как ты с ней сейчас заигрывал…
Стас только пожал плечами. Чтобы не молчать, он собрался рассказать подробности, как они сегодня провернули тайную съемку в мэрии. Но осекся — его самая непредсказуемая юная сотрудница стояла перед выпившим шеф-редактором с наглой невинностью в глазах, которая, по сути, была вызовом. Более того, Настя поманила его пальцем, и пристально глядя в глаза, выпалила срывающимся от злости шепотом:
— Если ты еще хоть раз себе позволишь при мне с кем-то заигрывать — убью! — и, отстраняясь, добавила очень тихо, но отчетливо выговаривая губами: — Реально ударю по морде. Учти, я не шучу! Не смей! Ты теперь только мой.
После чего застегнула замок сумочки, холодно кивнула на прощание и выскользнула из редакции.
Стас закрыл глаза. Как она сказала? «Не смей заигрывать с другой? Ударю»… Вот это борзость! Но до чего приятно. Получается, что ей не все равно. «Только не вздумай влюбиться в эту дрянную девчонку» — мысленно запретил он себе. Хотя, пожалуй, поздно спохватился.
Это открытие хотелось посмаковать в одиночестве, засидевшись в редакции допоздна перед монитором. Без спешки просмотреть съемку в мэрии, размечая посекундный хронометраж самых удачных кадров. Охрана на входе, борющаяся со сном, наверное, поражается — какого черта он приперся работать, когда все нормальные люди, торопятся по домам?.. Для недоумевающих охранников мы все здесь — сборище сумасшедших.
Но, что же, все-таки, делать с Семенычем? Если задать ему в прямом эфире вопрос — бандит вы или нет — это будет главное событие года на городском телевидении. Но как на это решиться? А потом всю
