— Да иди ты к Тору в задницу со своими познаниями, — огрызнулся гигант.
Быстро перекусив солониной, воины разошлись по выбранным местам, готовясь к возможному нападению. Усевшись рядом со своим арбалетом, Вадим то и дело поглядывал в ночное небо, тихо молясь, чтобы облака разошлись и быстрее вышла луна. По его прикидкам, дело шло к осени, стоял август.
А раз так, то ночи должны быть тёмными и лунными. А на реке в лунную ночь видно хорошо. Свет, отражаясь от поверхности воды, хорошо освещал каждый предмет, находившийся на поверхности. Услышав тихие шаги, Вадим оглянулся и тихо спросил:
— Что, капитан, не спится?
— Уснёшь тут, — мрачно проворчал Свейн. — Печёнкой чую, просто так эти рожи от нас не отвяжутся.
— Да уж, физиономии на тех кораблях не самые приятные, — усмехнулся Вадим. — Хотя, если вдуматься, то и у нас не лучше. Один Рольф чего стоит.
— Раз уж вспомнил про Рольфа, тогда скажи, чем ты его таким озадачил, что он уже почти два колокола сам с собой спорит?
— Как это? — не понял Вадим.
— А вот так. Сидит в кустах и бубнит себе что-то под нос. Со стороны кажется, что где-то шмель гудит размером с собаку. Еле успокоил.
Усмехнувшись, Вадим представил себе эту картину и едва не зашёлся от хохота. Потом в нескольких словах описал капитану задание, которое поручил гиганту. Услышав, что рубака Рольф должен будет атаковать налётчиков при помощи горшков с адской смесью, Свейн мрачно вздохнул и, неопределённо хмыкнув, спросил:
— И как он тебе башку дурную в плечи не вбил после такого предложения?
— Ну, как видишь, вбить не вбил, но расколоть пообещал. Чтобы посмотреть, куда там столько разных мыслей помещается, — усмехнулся Вадим.
— Ты и вправду ничего лучше не придумал, чем ему горшки вручить? — не унимался Свейн.
— А что не так? — не понял Вадим.
— Рольф никакого другого оружия, кроме своей секиры, не признаёт. Ну меч иногда, если секирой не размахнуться. А так… — Свейн удивлённо покачал головой и, помолчав, спросил: — А ты вправду там, у себя, солдатом был?
— Да. Чем-то вроде сотника здесь, — нехотя признался Вадим.
— То-то я смотрю, ты командуешь так, словно всю жизнь этим занимался, — кивнул Свейн.
— Не бери в голову, брат. На твоё место я никогда не встану, — ответил Вадим, моментально просчитав ход его мыслей.
— Это не тебе решать, — неожиданно ответил Свейн.
— В каком смысле? — не понял Вадим. — Что это значит?
— А это значит, что если команда решит, то быть тебе капитаном, — вздохнул Свейн.
— Ерунда, — отмахнулся Вадим. — Ну сам посуди, какой из меня капитан? Да и когда такое было, чтобы северяне над собой чужеземца терпели? К тому же меня не знает никто. Нет, брат. На этом корабле капитан только один. Ты. А я — так, вроде талисмана. Книгочей, одно слово. Да и не рвусь я твоими бандитами командовать. Не моё это время, брат. Не умею я воевать так, как вы. Так что ты уж объясни своим парням, что если они что и задумали, то пусть забудут эту идею. Помочь придумать что-то, толковую мысль подать — это пожалуйста, а командовать ими — это только твоё.
Говоря это, Вадим специально повысил голос так, чтобы его услышали оставшиеся на корабле воины. Нести ответственность за кучу свирепых громил ему действительно не хотелось. К тому же в глубине души он всё ещё надеялся вернуться обратно. Туда, где жизнь для него была простой и понятной.
Внимательно выслушав его, Свейн кивнул и, поднявшись, отправился куда-то на нос судна. Проводив его задумчивым взглядом, Вадим испустил тяжёлый вздох и, устроившись поудобнее, вернулся к своим размышлениям. С того момента, как он очнулся на берегу ручья, в тундре, его мучила одна и та же мысль. Как это могло случиться? А главное — почему именно с ним?
По всем законам, жизненным и научным, он должен был погибнуть. От пуль душманов, от взрыва, от осыпавшихся камней, вырванных из скалы двойным взрывом. Но он до сих пор жив. Хотя назвать жизнью его нынешнее положение было сложно. Нет, говоря откровенно, ему даже нравилось всё происходящее, но каждый раз, по привычке опуская руку на бок, где должен был висеть автомат, он вспоминал, что должен искать рукоять секиры.
Старина Юрген был совершенно прав, когда говорил, что секира ему нравилась больше меча. К своему собственному удивлению, он действительно научился ловко орудовать этой штукой, иногда удивляя даже Рольфа. Растянутые от постоянных занятий рукопашным боем сухожилия и связки, отличная реакция и большая физическая сила здорово помогали.
Но, несмотря на выучку и привычку видеть рядом смерть, ему не нравилось видеть последствия рукопашных схваток. Каждый раз, нанося удар, он вынужден был сжимать зубы и собирать волю в кулак, чтобы не попытаться уйти от драки. Первое, что объяснил ему Рольф, вручив секиру, было простое, но очень жизненное правило: не оставляй живого врага, если не хочешь получить удар в спину.
По трезвому размышлению Вадим был вынужден согласиться с такой постановкой вопроса. Как ни крути, но уж если ему выпал шанс начать, точнее продолжить, жизнь, пусть даже в таких странных условиях, то нужно использовать его на всю катушку.
Но жить просто так он не умел. Всё его существование было подчинено строгому порядку, диктуемому службой. И теперь, оказавшись не у дел, Вадим подсознательно искал что-то, что могло бы снова упорядочить его жизнь. А для этого ему нужно было понять, кто именно и зачем перебросил его во времени. Первые дни Вадиму всё время казалось, что он стал участником какого-то научного эксперимента. И что очень скоро всё закончится.
Но время шло, а эксперимент продолжался. Вадим всё чаще ловил себя на том, что очень хотел проснуться. Удерживая себя от глупых выходок только усилием воли, он только крепче сжимал весло или рукоять секиры. Казалось, ещё немного, и он просто взвоет от растерянности и бессилия. Неожиданно его размышления прервали чуть слышный плеск и тихое, ритмичное поскрипывание.
— Вот и гости пожаловали, — тихо произнес Вадим, поднимаясь на ноги и быстро подбегая к спящим воинам.
Растолкав двух ближайших парней, Вадим отправил одного предупредить засаду на берегу, а второму приказал будить остальных. Но это было лишним. Свейн и сам хорошо расслышал приближение противников и уже тихо будил спящих соратников.
Вернувшись к арбалету, Вадим принялся старательно наводить своё орудие на середину реки. Наложив болт на ложе, он мысленно перекрестился и принялся всматриваться в даль. Вскоре из густой тени, отбрасываемой облаком, показались струги. Краем сознания Вадим отметил, что скрип пропал. Значит, разбойники устранили свою ошибку. Но было уже поздно.
Дождавшись, когда первый струг окажется на расстоянии выстрела из арбалета, Вадим подправил прицел и, услышав рядом напряжённое сопение молодого Свена, чуть слышно произнёс:
— Начинай привязывать горшки к стрелам. Только осторожно.
Испустив страдальческий вздох, парень принялся исполнять. Теперь Вадиму нужно было ухитриться сделать так, чтобы преследователи раз и навсегда остались в прошлом. Наведя арбалет на первый струг, Вадим резким движением выдернул стопор и, не дожидаясь результата, быстро натянул тетиву.
Наложив следующую стрелу, Вадим перевёл прицел на последний струг и, подправив высотность, снова вырвал стопор. Тем временем первая стрела долетела до цели, и шедший впереди струг полыхнул ярким пламенем. Над рекой раздались взрыв и крики заживо сгорающих людей. Следом за первым взорвался струг, шедший последним.
Стараясь не обращать внимания на вопли боли и ужаса, Вадим принялся накладывать стрелы и наводить арбалет, уничтожая корабли один за другим. Неожиданно на берегу, где находилась засада северян, раздались ещё один взрыв и яростный рёв Рольфа, ринувшегося в атаку. В ответ прозвучали испуганные крики ушкуйников, и на берегу зазвенела сталь.
«Всё равно по-своему сделал», — отстранение подумал Вадим, наводя арбалет.
Стоявший рядом с ним Свен чуть не плясал от восторга, глядя, как сгорают и тонут один за другим
