Деникиным, – а этот день близок, – мы навалимся тяжелыми резервами на западный фронт.
Лорд Черчилль[128], как сообщают газеты, хвалился, что против России им мобилизовано 14 государств. Но это 14 географических названий, а не 14 армий. Деникин и Колчак предпочли бы вместо 14 союзников получить 14 хороших корпусов. Но, к счастью, ни Клемансо, ни Ллойд-Джордж уже не в силах этого сделать. И в этом ваша несомненная заслуга.
Я вспоминаю первый период войны, когда господа Ренодель, Жуо[129] и К° предсказывали, что победа Англии и Франции будет победой западной демократии, торжеством принципа национальности и пр. и пр. Мы с вами с презрением отметали эти мелкобуржуазные иллюзии, отравленные империалистическим шарлатанством.
Группа Жана Лонге[130] считала, что можно исправить ход мировой истории, проделывая политику Реноделя с примечаниями, оговорками и экивоками. Отвратительная ложь социал-патриотизма Реноделя и других обнаружилась до конца. Империалистическая Франция является стержнем мировой контрреволюции. Традиции Великой Французской Революции, обрывки демократической идеологии, республиканской фразеологии – все это в сочетании с опьянением победой используется для поддержания и укрепления позиций капитала против бушующих волн социальной революции.
Если Франция стала оплотом капиталистической контрреволюции, то течение Реноделя является сейчас более реакционной силой во Франции, чем французский клерикализм. Ренодель же немыслим без Лонге. Ренодель слишком откровенен, слишком прямолинеен, слишком циничен в своей социальной реакционности. Жан Лонге, который по всем основным вопросам поддерживает неприкосновенность капиталистического порядка, тратит главную свою силу и изобретательность на то, чтобы эту работу прикрыть обрядами и славословием социалистического и даже интернационалистического культа.
Переход Мерргейма[131] на сторону наших врагов не показался мне неожиданным: и в первый период войны Мерргейм не шел с нами, а ковылял за нами. Мы живем в такую эпоху, когда лучше иметь открытых противников, чем сомнительных друзей.
Люди этого типа оказались у нас в решающую минуту почти все по ту сторону баррикады. Свою измену делу рабочего класса они прикрывали фразами о «демократии». Мы уяснили себе и другим, что в эпоху социальной революции формы и обрядность буржуазной демократии являются такой же ложью, как международное право в эпоху империалистической войны. Там, где два непримиримых класса вступили друг с другом в последний бой, нет третейского судьи, который мог бы разрешить их тяжбу. Отбросив условную фальшь демократического парламентаризма, мы создали подлинную демократию рабочего класса в виде его Советов. В строительство новой жизни Советская Россия вовлекала миллионы рабочих и крестьян. Среди неслыханных трудностей трудовые массы России создали свою Красную Армию. Вождями ее на всех полях сражения являются пролетарии Петрограда и Москвы. Крестьяне Урала, Сибири, Дона, Украины встречают эту армию, как избавительницу. Комиссары наших батальонов и полков являются в то же время носителями коммунистической культуры, строителями новой жизни в освобожденных местах.
Экономический продовольственный кризис нами не преодолен только потому, что главные силы и средства страны поглощаются войной, которую зверски навязывает нам английский и французский капитал. Мы надеемся в ближайшие месяцы справиться с нашими врагами, – тогда все силы и все средства страны, весь энтузиазм и пыл передового пролетариата будут направлены на пути нового хозяйственного строительства.
Мы справимся с хозяйственной разрухой и недостатком продовольственных средств, как мы справились с Колчаком, как справимся с Деникиным. Наши победоносные батальоны в степях Сибири и на путях к Туркестану порождают взрыв революционного энтузиазма в среде угнетенных народов Азии. И в то же время мы ни на минуту не сомневаемся, что близок час решительной помощи с Запада, близок час социальной революции во всех странах Европы.
Чем глубже торжество милитаризма, вандализма и социал-предательства буржуазной Франции, тем суровее будет восстание пролетариата, тем решительнее его тактика, тем полнее его победа.
В наших временных неудачах и в наших решающих успехах мы ни на минуту не забываем о вас, дорогие друзья. Мы знаем, что дело коммунизма во Франции находится в честных и твердых руках.
Да здравствует революционная пролетарская Франция!
Да здравствует мировая социальная революция!
Петроград. 1 сентября 1919 г.
«Коммунистический Интернационал» N 5, сентябрь 1919 г.
Л. Троцкий. ФРАНЦУЗСКИЙ СОЦИАЛИЗМ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Внутреннее положение во Франции полно глубочайших противоречий. Эти противоречия кажутся подчас даже загадочными: мы слишком мало получаем сведений, чтобы разобраться во всех зигзагах внутреннего развития Франции. В течение последних недель радио приносили нам вести о стачках, демонстрациях, волнениях, о нарастающем революционном прибое. В то же время последние радиограммы сообщают о полной победе империалистской реакции на парламентских выборах[132]. Явное противоречие на первый взгляд! А между тем, это противоречие как нельзя лучше объясняется теорией коммунизма (марксизмом) и как нельзя ярче подтверждает ее правильность.
Парламентаризм – оружие буржуазного господства. Парламентаризм тем более оказывается пережившим себя, чем глубже мы входим в эпоху пролетарской революции. По мере того, как рабочее движение во Франции принимает форму первых этапов гражданской войны, средства и орудия парламентаризма все открытее становятся достоянием капиталистических клик, аппаратом их классовой самообороны.
Победа клемансистской реакции на выборах – не опровержение близости пролетарской революции во Франции, а, наоборот, самое яркое ее подтверждение. Вместе с тем эти дополняющие друг друга контрасты: рост реакции в парламенте, рост восстания на улице – являются неопровержимым доказательством того, что во Франции, в стране так называемой «демократической республики», господство пролетариата осуществится не через посредство механизма буржуазной демократии, а в форме открытой классовой диктатуры, тем более беспощадной, чем неистовее будет сопротивление победоносной империалистской буржуазии.
В какой мере революционная Франция политически и организационно подготовлена к пролетарской диктатуре?[133]
Необходимо сразу признать огромные трудности, которые предстоит в этом отношении преодолеть. Франция была искони страной социалистических и анархических сект, враждовавших между собой на поле рабочего движения. Единство социалистической партии было достигнуто и обеспечено после жесточайших междоусобий всего лишь за несколько лет до империалистской войны. И правый фланг и левый одинаково дорожили этим единством. Между тем, на опыте войны обнаружилось, что французская партия, как и французские синдикаты (профессиональные союзы), насквозь разъедена соглашательством, шовинизмом и всеми реакционными мелкобуржуазными предрассудками, какие только существуют на свете.
Французский пролетариат имеет славное революционное прошлое. Он одарен от природы и от истории превосходным боевым темпераментом. Но в то же время он знал слишком много поражений, разочарований, измен и предательств. Единство социалистической партии и синдикальной организации[134] было его последней великой надеждой до войны. Крушение этой надежды болезненно отозвалось на сознании передовых рабочих и привело пролетарское движение Франции к длительному параличу. И сейчас, когда свежие, политически еще мало искушенные массы напирают на устои буржуазного общества, несоответствие между старой организацией и объективными задачами движения обнаруживается во всей своей силе. Отсюда вытекает не только вероятность, но неизбежность могущественных массовых движений, прежде чем новая организация окажется подготовленной для руководства ими.
Совершенно очевидна необходимость заблаговременно создавать опорные организационные пункты на местах, обладающие всей необходимой самостоятельностью, не связанные дисциплиной старых политических или профессиональных организаций, способные в любой момент стать во главе движения. Наши французские товарищи этим именно и поглощены. Если в первое время революционные группировки окажутся слишком слабыми для подлинного руководства движением, то они затем, после первого революционного прибоя, быстро пополнятся, усилятся, укрепятся в самой борьбе.
