Ланжерон. – Я видел, как во время припадка лихорадки он с жадностью проглотил окорок, соленого гуся, трех или четырех цыплят, запивая все квасом, клюквенной водой, медовухой и всевозможными винами». В перерывах между едой он грызет сырую репу, до которой был большой охотник. Когда он чувствует повышение температуры, заставляет выливать себе на голову потоки одеколона и сам растирается губкой, смоченной ледяной водой. Его племянница и любовница Александра Энгельгардт, графиня Браницкая, следит за настроением поверженного колосса. Он не понимает, что с ним происходит. Письма царицы служат ему единственным утешением. Плача, он читает и перечитывает их. Сделав нечеловеческое усилие, Потемкин диктует ответ и дрожащей рукой подписывает. «Я очень слаб, – сообщает он Екатерине. – Прошу вас, выберите и пришлите мне китайский халат, он мне очень нужен». Когда курьер доставил китайский халат, ему, казалось, полегчало. Все, что исходит от Екатерины, идет ему на пользу.
В начале октября 1791 года Потемкин внезапно покидает мирную конференцию и решает отправиться в Николаев, город, основанный им в устье Буга. Почему? Он и сам не знает. Прихоть больного человека. Здоровье и счастье там, где его нет. Он отправляется на их поиски и, перед тем как сесть в карету, пишет отчаянную записку императрице: «Матушка, милостивая государыня, не могу более терпеть мои муки. Единственное, что мне остается, так это покинуть сей город; я дал приказание отвезти меня в Николаев. Не знаю, что будет со мной. Твой вернейший и благодарнейший раб – Потемкин. Единственный для меня способ спастись – уехать».
Племянница Александра едет вместе с ним. Светлейшего сопровождают врач и три секретаря. Дорога отвратительна, вся в рытвинах и ухабах. При каждом толчке больной стонет. Через несколько верст он просит остановить лошадей и положить его на траву: «Хватит. Дальше не поедем. Я умираю. Хочу умереть на земле». Его кладут под деревом на разостланном ковре. Вокруг хлопочет доктор, плачет племянница Александра. В середине дня Потемкин – хозяин бесчисленных поместий, владелец множества дворцов – испускает дух на обочине дороги, как бездомный путник. Стали искать монету, чтобы прикрыть, по русскому обычаю, его единственный глаз. Казак из охраны порылся в кармане и протянул медный пятак, им осторожно прикрыли веко покойного.
12 октября 1791 года, через пять с половиной месяцев после праздника в Таврическом дворце, одетый в черное курьер привозит в Санкт-Петербург известие об этой кончине. Екатерина падает в обморок, ей пускают кровь.
Она рыдает, запирается у себя, никого не хочет видеть. Не впускает к себе даже внучат. Двору предписано соблюдение самого строгого траура. Охваченная горем императрица с каждым днем все больше понимает, какую огромную потерю понесла она в лице того, кто был ей и любовником, и мужем, и другом, и советником, и доверенным, и министром, и военачальником. Даже будучи далеко друг от друга, они не переставали советоваться. Потемкин на треть увеличил размеры ее страны, освоил пустовавшие земли, поднял города, заставил рыть гавани для портов, строил корабли, выигрывал битвы, любил женщин, встречался с самыми великими монархами своего времени, он промотал неисчислимые богатства, проявляя во всех делах щедрость своей нежной и дикой, бешеной и мудрой души – и вот, в пятьдесят два года, этот человек исключительной силы, этот вулкан страстей превратился в безжизненное тело, зарытое где-то на краю света, в Херсоне. «Как заменить такого человека? – спрашивает Екатерина у секретаря Храповицкого. – Он меня не продавал, и его невозможно было купить. Ничего уже не будет по-прежнему. Кто мог подумать, что он уйдет раньше Чернышева и других стариков? Теперь-то уж эти улитки высунут свои головы! А ведь и я тоже уже старая!» Екатерина хватается за перо. Она растерянна, ей хочется излить душу. Быстро на стол кладут лист бумаги с золотым обрезом для писем. Как всегда, она обращается к непременному адресату, к ее дорогому, все понимающему Гримму:
«Ужасный удар судьбы вновь обрушился на мою голову. Около шести часов пополудни фельдъегерь принес мне прискорбную весть о том, что мой ученик, мой друг и почти что мой кумир князь Потемкин Таврический скончался, проболев примерно месяц, в Молдавии. Я в горе, которое трудно себе представить: он соединял с чудесным сердцем редкий рассудок и незаурядную широту ума; его взгляды всегда были широкими и благородными; он был человечен, полон знаний, чрезвычайно обходителен, а его идеи всегда были новыми; ни у одного человека не было такого, как у него, дара на добрые и к месту сказанные слова. Его военные таланты во время этой войны поразительны, потому что ни один его удар, ни на суше, ни на море, не прошел мимо цели. Менее чем кто бы то ни было он позволял распоряжаться собой… Одним словом, это был государственный муж и в совете, и в деле. Он был привязан ко мне со страстью и усердием, ворча и сердясь всякий раз, когда считал, что дело можно было сделать лучше; с возрастом и опытом, он исправлял свои недостатки… Редчайшим качеством его была отвага сердца, ума и души, совершенно отличавшая его от остальных смертных, из чего следовало, что мы прекрасно ладили и предоставляли остальным болтать сколько им угодно. Я рассматриваю князя Потемкина как великого человека, не сделавшего и половины из того, что было в его силах».
Когда Екатерина вновь появляется перед двором, все вокруг делают вид, что испытывают большое горе. Однако, принимая приличествующий случаю вид, Зубов и его друзья в душе ликуют. Нашептывают даже, что Потемкин был отравлен по приказу Платона. Как бы там ни было, фаворит уговаривает императрицу не придавать чрезмерного значения смерти князя. Из любви к новому фавориту она, смирившись, соглашается спрятать боль, которую причиняет ей смерть фаворита бывшего. Она выполняет то, о чем просит Платон: не публикует манифеста об ушедшем из жизни великом человеке и не ставит памятника, дабы увековечить его память. Бесчисленные враги Потемкина уже алчно прикидывают, что кому достанется при дележе его политического наследства. Уже 25 декабря 1791 года, то есть спустя несколько недель после смерти Светлейшего, граф Ростопчин пишет:
«Раздел земель князя еще не произведен. Он действительно оставил некоторые долги, но также и семьдесят тысяч душ крестьян в Польше, шесть тысяч в России, и на полтора миллиона рублей бриллиантов. Самое удивительное в том, что он уже совсем забыт. Будущие поколения не благословят его память. Он в высшей степени владел искусством причинять зло, делая добро, и внушать к себе ненависть, небрежной рукой рассыпая благодеяния. Можно подумать, что главной целью его жизни было постоянное унижение других, дабы самому возвыситься над всеми. Его самой большой слабостью было то, что он влюблялся во всех женщин и хотел прослыть проказником. Каким бы смешным ни выглядело такое стремление, в нем он вполне преуспел. Женщины искали его расположения с такой же настойчивостью, с какой мужчины добивались от него должности. Он покинул Санкт-Петербург, потратив восемьсот пятьдесят тысяч рублей, которые были заплачены императрицей, не считая других долгов».
Любимая племянница Александра воздвигла ему усыпальницу в Херсоне, где он похоронен. Однако никто из тех, кто кланялся Потемкину живому, уже не собирался преклоняться перед мертвым Потемкиным.
Глава XXV
Польша и Франция
Смерть Потемкина повлекла за собой перераспределение ролей в окружении императрицы. Взамен Светлейшего на конференцию в Яссах назначен Безбородко. Он немедленно отправляется в Молдавию, увозя с собой миролюбивые наказы. Надо покончить с этим как можно скорее! 9 января 1792 года мир подписан. Договор оставляет за Россией всю территорию между Бугом и Днестром, официально признает, что Крым и Очаков принадлежат русским, а в остальном подтверждает положения Кючук- Кайнарджийского мира. Итак, все северное побережье Черного моря стало принадлежать России, однако само море по-прежнему закрыто на турецкий замок в проливах. Четыре года кровавой борьбы и неисчислимых жертв закончились достаточно скромными территориальными приобретениями. Константинополь Екатерина не взяла. Ее младший внук Константин не будет коронован в этом городе. Однако авторитет России остался незыблемым. Платон Зубов, выступавший за этот поспешный и принесший мало пользы мир, торжествует. Екатерина назначает его президентом Коллегии иностранных дел взамен Безбородко, удерживаемого на юге переговорами. Она безоглядно доверяет Зубову. Видя его изящную красоту и послушание, Екатерина ощущает, как удовлетворяются и ее потребность быть наставницей, и ее материнский инстинкт, и ее чувственность увядающей, в последний раз любящей женщины. Он «прилежный ученик», и Екатерина в восторге восклицает в присутствии секретаря Храповицкого: «Все, что он делает, он делает хорошо, а знаете почему? Потому что он беспристрастен и не имеет каких-то особых взглядов».
Зубов удовлетворял ее еще и следующим. Если верить тому, что пишет Массон, то «ее (Екатерины) похотливые желания еще не совсем угасли, и она возобновила оргии и разнузданные празднества, когда-то
