артистки.
Тем не менее огорчение царевича по поводу разрыва с Кшесинской знало меру – он был слишком поглощен мыслью о предстоящем браке с принцессой Гессенской, чтобы тосковать о прошлом. Теперь его идеей фикс было как можно скорее воссоединиться со своею избранницею в Англии. Однако царь-отец, далеко не полностью оправившийся от последствий недуга, начал с того, что запретил сыну в такой момент покидать Россию. Отпрыск заартачился, да так, что урезонивать его явился сам генерал-адъютант П.А. Черевин, начальник дворцовой охраны и личный друг государя. Наследник дерзновенно перебил генерала: «Я разговаривал с докторами, они не считают, что император серьезно болен. – Возможно, пока еще не так серьезно, – ответил генерал, – но представьте, что произойдет нечто, пока вы будете отсутствовать… – О, какой же вы пессимист! – вскричал Николай. – Я дал слово принцессе Аликс провести с ней июнь месяц в Англии, не могу же я забрать его обратно! И потом, у меня здесь такая грустная жизнь, что мне будет лучше уехать на какое-то время!»[25]
Несмотря на все мольбы окружения Государя, наследнику удалось-таки добиться у Папa дозволения на поездку – и вот 3 июня 1894 года Николай ступил на борт яхты «Полярная звезда», которая взяла курс на Лондон. Тихая погода благоприятствовала плаванию, и 7 июня Николай делает запись: «День был ясный, чудный, море было синее с барашками… Итак, даст Бог, завтра увижу снова мою ненаглядную Аликс; теперь уже я схожу с ума от этого ожиданья! Последний вечер провел в кают-компании».
Королева Виктория отдала распоряжение принять наследника российского престола со всеми почестями, подобающими его рангу. «Полярная звезда» была встречена приветственным салютом – и вот уже скорый поезд мчит Николая на всех парах в Уолтон-на-Темзе, на встречу с милой его сердцу Аликс и достопочтенной королевой Викторией, которую он ласково называет Granny – бабушка. Увидев свою невесту, наследник находит ее еще более прелестной, чем прежде. «Снова испытал то счастье, с которым расстался в Кобурге!» По прибытии Николай подносит невесте обручальное кольцо с розовой жемчужиной, ожерелье из крупного розового жемчуга, золотую цепь с огромным изумрудом, брошь, сияющую сапфирами и бриллиантами, и – от имени своего отца – массивное жемчужное колье от Фаберже. При виде таких сокровищ – и все это было для ее милой внучки! – восхищенная королева Виктория лишь вздохнула: «Не задирай нос, Аликс!» Помимо драгоценных даров, Александр III послал в Лондон также протопресвитера Янышева, в задачи которого входило изъяснение принцессе основ православной веры. Она слушает священника с большим прилежанием, но, стоит тому отвернуться, тут же бежит на встречу со своим любезным Ники. Молодая пара совершает продолжительные сентиментальные пешие прогулки, катается в коляске «в кильватере королевы», которая разъезжает в своем знаменитом шарабане, запряженном пони, посещает любимые ею замки – Виндзорский, Фрогморский и Осборнский, плавает по Темзе на «электрической шлюпке», – «прогулка вышла восхитительная, берега замечательно красивы, встречали массу катающихся, в особенности дам»; устраивает вылазку в Лондон… «Смешно и вместе с тем приятно было сидеть с моей дорогой Аликс в вагоне», – замечает Николай 23 июня. К этой записи «дорогая Аликс» добавляет по-английски: «Many loving kisses» – «много горячих поцелуев». Отныне она взяла за привычку украшать дневник своего fiance[26] – ведомый на языке, которого она пока не понимает, – признаниями в любви вроде «God bless you, my Angel!» (Господи, благослови тебя, мой ангел!) или «For ever, for ever» (Навсегда, навсегда!), молитвами ко Всевышнему, моральными сентенциями и отрывками из стихотворений на английском и немецком языках. Тем самым она дает понять жениху, что вступает в свои права владения им и что особенности ее миропонимания и мироощущения именно таковы. Когда Николай, чтобы сбросить грех с души, рассказывает ей о своей прошлой холостяцкой жизни и своих отношениях с Кшесинской, она записывает, против отметки «8-го июля. Пятница» целую тираду, давая своему возлюбленному осознать, что все поняла и простила: «Мой дорогой мальчик… Верь и полагайся на твою девочку, которая не в силах выразить словами своей глубокой и преданной любви к тебе. Слова слишком слабы, чтобы выразить любовь мою, восхищение и уважение, – что прошло, прошло и никогда не вернется, и мы можем спокойно оглянуться назад, – мы все на этом свете поддаемся искушениям, и в юности нам трудно бывает бороться и противостоять им, но, как только мы раскаиваемся и возвращаемся к добру и на путь истины, Господь прощает нас… Твое доверие меня глубоко тронуло, и я молю Господа всегда быть его достойной. Да благослови тебя Господь, бесценный Ники!»[27]
Эта ласковая проповедь переполняет адресата удивлением и благодарностью. Она не перестает очаровываться мягкостью его улыбки и глубиною его глаз; она воспитывает его сердечко, начертывает путь, которым он должен следовать, ведет его нежностью и твердостью – точь-в-точь так, как он того бессознательно хотел с юных лет.
Блаженные денечки пронеслись как одно мгновение, и вдруг наследник с ужасом увидел, что на календаре 11 июля – день, назначенный к отъезду. «Грустный день – разлука – после более месяца райского блаженного житья!» – сетует он. Во время пребывания в туманном Альбионе он был так очарован своей прелестной Аликс, что ему было недосуг посетить Вестминстерское аббатство или Национальную галерею. Тем же, кто упрекал его в этом, он отвечал как на духу, что не интересуется «ни картинами, ни тем более древностями».[28] Прощание возлюбленных на пристани было тем грустнее, что еще не была назначена дата свадьбы. «Расстался с моей ненаглядной прелестью и сел в гребной катер. На „Полярной звезде“ получил от Аликс дивное длинное письмо…» Николай пообещал обратиться к родителю с просьбой, чтобы тот ускорил приготовления.
Но когда отважный путешественник возвратился в Россию, чтобы принять участие в свадьбе своей сестры Ксении со своим кузеном Сандро (Вел. кн. Александр Михайлович), он обнаружил, что отец снова болен и что празднество ему в тягость. Вызванный из Москвы профессор Захарьин успокаивает царскую семью и лишь рекомендует больному отправиться отдохнуть в местность с сухим климатом. И все-таки царь решает, по традиции, отправиться в Польшу на осеннюю охоту. Там силы подводят его. Приглашают почетного профессора нескольких германских университетов доктора Эрнста Лейдена – медицинское светило констатирует острое воспаление почек. Больного нужно было срочно перевезти в Крым, Николай в отчаянии – ведь это помешает его давно задуманной поездке к милой Аликс! «15 сентября, четверг. Был теплый дождливый день. Перед отправлением на охоту Мамa объявила Папa о приезде Лейдена и просила его позволить тому сделать осмотр… Поохотились очень удачно. Убито: 2 оленя…4 козла, 1 свинья и 5 зайцев». И далее: «Целый день во мне происходила борьба между чувством долга остаться при дорогих родителях и поехать с ними в Крым и страшным желанием полететь в Вольфсгарте к милой Аликс. Первое чувство восторжествовало, и, высказав его Мамa, – я сразу успокоился!»
После долгого путешествия – сперва поездом до Севастополя, оттуда пароходом – царская семья прибыла в Ливадию. Глава семейства ведет борьбу за жизнь с переменным успехом. У его изголовья собрались пять эскулапов, как их называет Ники, чтобы отогнать от себя грустные предчувствия, наследник престола ездит верхом на свое любимое plage[29] (именно так, в среднем роде) в Ореанде, «дерется каштанами» с Сандро и Ксенией – «сначала перед домом, а кончили на крыше»; забирается с ними в виноградник, где вкушает «много от плода лозного»… Между тем состояние здоровья отца день ото дня ухудшалось, и было решено выписать из Дармштадта Аликс. «Ее привезут Элла и д [ядюшка] Сергей, – записывает Николай 5-го октября. – Я несказанно был тронут их любовью и желанием увидеть ее! Какое счастье снова так неожиданно встретиться – грустно только, что при таких обстоятельствах».
10 октября на симферопольский вокзал прибыла Аликс в сопровождении вел. княгини Елизаветы Федоровны. Николай встретил ее по дороге в Ливадию. «В 9 ? отправился с д[ядюшкой] Сергеем в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя из Симферополя подъехала моя ненаглядная Аликс с Эллой… После завтрака сел с Аликс в коляску и вдвоем поехали в Ливадию». Хотя они и велели кучеру гнать во весь опор, в каждой деревне на их пути татары встречали хлебом-солью, к концу поездки вся коляска была полна цветов и винограду. Четыре часа добиралась молодая пара до Ливадии, где царь-отец уже успел заждаться – брезгуя рекомендациями врачей, Александр III изъявил желание встать с постели и облачиться в парадный мундир для встречи сына с будущей невесткой. Увидев будущего свекра сидящим в кресле с мертвенной синевою на лице под стать голубой ленте ордена Св. Андрея, она склонила пред ним колени, будто отдавала почести усопшему. В последующие дни Аликс жаловалась на большую усталость. Ей нужно было беречь ноги, и она предпочитала передвигаться в коляске. Но, несмотря на свое неважное физическое состояние, она стала с самого начала оказывать воздействие на Николая. От нее не укрылось, что
