нередко прямо противоречат ей, либо отрицая универсальный характер этой соотносительности, либо объявляя ее призрачной и мнимой. В этом же заключается недостаток всякой ложной метафизики, как, например, материализма, дуализма, отвлеченного монизма или монадологии (как ее понимал Лейбниц). Во всех этих учениях либо признаются безотносительными вещи в себе, напр. множество субстанций, внешних друг другу и независимых друг от друга, причем соотношение их является совершенно необъяснимым. Либо же признается единая субстанция, в которой теряется различие соотносящихся вещей, а следовательно, и не может быть вовсе никакого соотношения. Точно то же повторяется и в той метафизике, которая выросла на почве критики наших познавательных способностей: ибо и в ней либо отрицаются какие бы то ни было отношения вне нашего субъективного сознания, которому противополагаются безотносительные вещи в себе; либо самый субъект нашего сознания или самая мысль наша признаются безотносительными.
На самом деле все эти теории должны рассматриваться как попытки решить проблему сознания и онтологии, заключающуюся во всех отношениях нашего сознающего существа к совокупности сущего. И все они имеют цену лишь в той мере, в какой они содействуют решению и разъяснению этого основного вопроса философии.
Мы видели, как последовательный критицизм разрушает понятие «вещей в себе», или безотносительной реальности, безотносительной субстанции в основе явлений, показывая нам немыслимость, внутреннее противоречие такого понятия. Но, отказавшись от безотносительных вещей, мы должны отказаться и от безотносительного сознания.
Нет безотносительных состояний сознаний; и такие состояния не только связаны между собою, но в своем целом необходимо понимаются нами как отношения, как продукт взаимодействия между «я» и «не-я», духом и телом, субъектом и внешним миром. «Чистых состояний сознания» нет и не может быть нигде, ибо всякое состояние есть отношение; мы можем произвольно отвлекаться от терминов этого отношения, но не должны забывать, что такое отвлечение условно. В первой части нашего рассуждения мы видели, что нет явления без отношения между тем сущим, которое является, и тем субъектом, которому оно является. Поэтому нет и не может быть «чистого» опыта без отношения к обосновывающей его реальности, и такой «чистый» опыт есть лишь чистая отвлеченность, которой в действительности ничто не соответствует. Во второй части нашего рассуждения мы показали далее, что нет и не может быть чистой и безотносительной мысли, что вся наша мысль в основных своих категориях выражает отношения и обусловливается отношением к предполагаемому сущему. Мы показали, наконец, что нет и не может быть безотносительного восприятия сущего, ибо в таком восприятии уничтожается всякое различие между воспринимающим и воспринимаемым и конкретное сущее расплывается в нирвану чистого небытия. Все «безотносительное» есть лишь отвлеченность, а всякая отвлеченность условна и вдвойне относительна. В действительности все соотносится, и «быть» значит относиться. Бытие без отношений, чистое «безотносительное» бытие равняется небытию. Все, что есть, существует в каком-либо отношении; и то, что ни в каком отношении не существует, то не имеет никакого бытия. Недаром самый глагол «быть» имеет значение связки; и там, где мы употребляем его самостоятельно, где мы утверждаем про какую-нибудь вещь, что она
Нет мысли, опыта, чувства, восприятия, представления, понятия без отношения; нет воли без отношения к предмету ее хотения; нет сознания без отношения и нет существования без отношения. Ибо вещь существует только тогда, когда имеет какое-нибудь отношение к действительности, к тому, что мы называем сущим; и самым существованием своим она полагается в отношение, и притом в конкретное отношение к совокупности сущего. Нет вещей в себе, — нет и безотносительной сферы сознания, как это предполагалось в попытках критицизма, отвлеченно противополагавшего вещи сознанию. Сознание есть всегда сознание чего-нибудь или о чем-нибудь, оно всегда заключает в себе отношение как свое внутреннее реальное и логическое условие; и в самом условном противоположении этого сознания вещам заключается предполагаемое соотношение. Отсюда объясняется конечный неуспех всех тех учений, которые исходили из чисто отвлеченного противоположения сознания вещам и стремились установить между ними абсолютное различие. Сознание имманентно, оно существует в субъекте и для субъекта; и вместе оно трансцендентно, поскольку оно заключает в себе отношение к отличным от него объектам. Сознание имеет своим предметом наше «я» в его отношении к «не-я» и «не-я» в его отношении к «я».
В нашем опыте и мышлении вместе с сознанием нашего собственного мыслящего, чувствующего и водящего «я», нашего собственного реального и являющегося субъекта, дано сознание его ограниченности, его соотносительности с внешней ему реальностью, с другими являющимися субъектами. Такая соотносительность обусловливает и форму, и содержание моего сознания как ограниченного существа, и вместе, в самом сознании этой соотносительности я выхожу за пределы моей субъективной индивидуальности и понимаю универсальное всеединство сущего. Ибо я логически связываю свои субъективные состояния с реальными вещами и процессами, независимыми от моего индивидуального «я».
Утверждая себя отвлеченно от такого универсального, внутреннего всеединства, от такой соотносительности сущего, моя ограниченная индивидуальность отказывается от познания сущего и погружается в призрачный мир своих представлений; отвлеченная мысль не может выйти из заколдованного круга своих понятий иначе как путем иррационального противоречия.
В сознании реальной соотносительности нашего существа с другими существами мы познаем реальность внешних объектов в отличие от чисто субъективных представлений. Такое сознание дано нам во всех активных и пассивных состояниях нашего духа, в деятельности и аффектах нашей воли, наших чувств, нашего разума. И постольку во всех состояниях нашего сознания потенциально или актуально заключается критерий объективного знания.
Опытное познание внешнего мира может быть всеобщим и необходимым, поскольку основные его положения истинны «о всем и для всех», т. е. объективно истинны относительно целых общих классов явлений сущего и обязательны для всякого разумного сознания. Субъективное представление существует для меня одного; объективное явление существует «для всех», т. е. всеобщим образом.
Пусть человек убеждается сначала чисто эмпирически в объективной реальности некоторых явлений, сопоставляя свой личный опыт с тем капиталом общих знаний и опыта, который передается ему с детства в общении с его ближними. Пусть он имеет эмпирический критерий истинности или реальности всех новых познаний или восприятий — в их отношении к этому общему основному, усвоенному им капиталу, — к той «действительности», которую он признает объективной и реальной «для всех». Такой критерий является, конечно, относительным и условным, поскольку общее представление о действительности подлежит изменению и развитию. Но как личный опыт, в котором я познаю какую-либо отличную от моего субъекта реальность, так и усвоение какого бы то ни было чужого опыта, опыта других субъектов предполагают во мне сознание реальной соотносительности моего субъекта с другими существами или субъектами.
Такая внутренняя соотносительность, сознаваемая мною в опыте и в мышлении, обусловливает a priori наш опыт и нашу мысль во всех их категориях. Без нее немыслимо было бы признание никакой внешней нам реальности, никакого отличного от нас субъекта. Без нее невозможно было бы и действительное самосознание, в котором я отличаю реальное «я» от реального «не-я» и сознаю себя как субъектом, так и объектом отношений. Наше убеждение в действительности, в независимом от нас существовании объектов предполагает не только реальность стоящих за ними субъектов, но и внутреннюю соотносительность таких субъектов.
Такая соотносительность, обусловливающая все формы нашего сознания и познавания, заключает в себе критерий нашего знания: критерий отдельных наших убеждений, понятий, представлений, восприятий заключается в их соотношении,
Сознание всецело обусловлено реальной метафизической соотносительностью существ. И если материалист видит в сознании простое отражение внешнего взаимодействия вещей, то на самом деле и такое внешнее взаимодействие есть лишь явление их внутренней соотносительности: столкновение
