— Ирусик, не кипятись! Отдыхать тоже надо. Особенно тебе.
— Вот-вот: Ура у нас каникулы! — то ли от усталости, то ли от злости Иру била крупная дрожь.
— Ирусик, не кипятись! — повторила Люся.
— Девчонки, что делать будем? — печально поинтересовалась Наташа, когда дамский «ни о чем» постепенно стал превращаться во все более длинные паузы.
— Тс-с-с-с… — Люся приложила палец к губам, а другой рукой указала на окно. За окном визжали, кричали, хохотали детские голоса. — Слышите? Устами младенцев глаголет истина! Так что: первое — одеваемся; второе — берем что-нибудь пригодное для движения вниз с горы по снегу и вперед на улицу! А что еще делать?
Люся с Наташей посмотрели на задумавшуюся Ирину.
— Идея неплохая… — медленно проговорила она, — может быть, я даже к вам присоединюсь, но попозже. Спать хочу, — Иришка решительно встала из-за стола и целеустремленно отправилась в сторону кровати.
А Люся с Наташей еще немного посидели, посудачили на тему тяжелой формы Иркиного трудоголизма, обострение которого свирепствовало, по их наблюдениям, уже недели три, и ненадолго разбежались. Собственно, «разбежалась» только Люся — к себе домой, а Наташа стала одеваться для предстоящей вылазки на снег. Настроение поднялось. И действительно: ну нет электричества, отопления и горячей воды, и холодную выключат, а может и газ тоже, что же теперь, помирать что ли?! Не-ет! Вперед! На горку! На снег! Детство вспомнить!
Ира проснулась. Тьма кромешная. За окном радостные вопли детей и взрослых. Жгучее ощущение, что снилось что-то очень-очень яркое и важное, но что именно, вспомнить не получалось, как она ни старалась. Поворочавшись минут двадцать в тщетных попытках воскресить в памяти терзавший ощущением тотальной важности сон, Ира попробовала вылезти из-под одеяла — холод собачий. Собрав все свое мужество, она все же заставила себя подняться и быстренько занырнула во все шмотки, которые оказались под рукой. Размялась. «Кажется, жить можно». Освещая себе путь тусклым светом мобильника (хорошо, что простоял на зарядке вплоть до отключения света), Ира добралась на кухню. Мучительные попытки хотя бы нащупать, хотя бы отблески приснившегося не желали отпускать.
— Ну и что теперь делать? — вслух спросила она саму себя, усилием воли стараясь подавить непреодолимое желание вспомнить, не желающий вспоминаться, сон. — Света нет, холодно, целая ночь впереди, а я, дура набитая, выспалась. Ну и что теперь делать?
Как она и ожидала, отвечать на несколько модифицированный извечный русский вопрос ей никто не собирался. Ира попыталась вломиться к Наташе. Глухо.
— У Люськи, наверное, — сказала она сама себе и отправилась в указанном самой себе направлении.
А там, на кухне при свете двух свечей весело проводили время дружественные соседи: все Люсино семейство в составе ее самой, мужа Николая и двух почти взрослых сыновей, старшего Саши и младшего Андрея, а также, забежавшие после зимних забав, Наташа и малолетняя Дашунька.
— Тише! — прервала Люся очередной анекдот, услышав стук в дверь. — Коль, откроешь?
— Айн момент! — Николай чмокнул жену и выбрался в коридор. — Кто там?
— А Вам кто нужен? — послышался из-за двери ехидный Ирин голос.
— Иришка! Солнышко! — воскликнул, открыв дверь, маленький толстенький похожий на Карлсона (только без пропеллера) Николай и заключил Иришку в объятия.
— Коля прекрати! Меня же Люся убьет!
— Да-да-да! Сейчас убью, только найду самую большую, самую чугунную сковородку! Ириш, присаживайся. Коля! Да отстань же ты от нее! Лучше дай еще тарелку и рюмку.
— Люсик, я пить не буду.
— Что, вообще?
— Нет, только водку не буду, а чай буду.
— Коля, рюмку не надо, тащи чашку. Наташ, будь другом, поставь чайник.
Веселье било через край, будто события, счастливее стихии, лишившей электричества, горячей воды и отопления, просто не бывает. Чайник радостно зашипел и… стих. Минуты две стояла гробовая тишина.
— Всё, теперь точно приплыли… — медленно-медленно, тихо-тихо проговорила Люся.
В гробовой тишине Наташа закрыла кран безвременно почившей газовой плиты и, не поленившись встать, подошла к раковине. Холодная вода дотекала тоненькой струйкой…
— По крайней мере, беспокоиться больше не о чем, — философски заключила Ира.
И тут все собравшиеся как по команде разразились неимоверным всепоглощающим хохотом. Это продолжалось бесконечно, и даже тогда, когда входная дверь, казалось, вот-вот слетит с петель от настойчивого стука. Николай, все еще продолжая подхихикивать, пошел открывать.
— Ба! Какие люди!
— Здрасте, здрасте, Николай Сергеевич, — манерно произнес вошедший. — У вас тут, я слышу, вечер смеха?
— Всё! — торжественно изрек Николай.
— Как — «всё»? В каком смысле — «всё»?
— В полном смысле — «всё», Игорь Александрович. Никакой воды, никакого электричества и никакого газа! Всё!!!
— Значит, я — вовремя, — уверенно заявил Игорь Александрович.
— Ага! — нервно взвизгнул кто-то из присутствующих и все, кроме Игоря Александровича, потонули в новом приступе смеха.
— Господа! Господа-а! — Игорю Александровичу с трудом удалось перекричать их. — Я вас спасу!
— У тебя с собой есть валерьянка? — съязвила сквозь смех Иришка.
— Исключительно для Вас, уважаемая Ирина Борисовна, — с не меньшим ядом парировал Игорь Александрович, а затем своим нормальным манерным тоном обратился к остальным. — У подъезда стоит мой джип, и я предлагаю вам всем поездку в рай с ночевкой.
— Это как? — мгновенно успокоившись, спросила Наташа. Остальные тоже стали постепенно умолкать.
— Это так. У моего хорошего друга свой дом с персональным тепло-водо-электроснабжением.
— Как-то неудобно… — старательно смущаясь, но с плохо скрываемой надеждой, промямлила Люся.
— Всё удобно. Нас уже ждут. Так что по коням, господа, по коням.
— Ура!!! — вопили почти взрослые сыновья Люси и Николая вместе с Дашунькой.
— На сборы — пять минут! — с притворной строгостью скомандовал Игорь Александрович.
— Я не поеду, — только ему, тихо, но очень твердо сказала, проскальзывая, Ира. Он проскользнул следом за ней, и, уже прикрыв дверь ее квартиры, прижал к стене.
— Ира. Я за тобой приехал.
Ира молча собралась и молча вышла вслед за ним. Они молча спустились к машине.
Их отношения отличались некоторой странностью. Игорь Александрович Николаев родился лет на пятнадцать-двадцать раньше Ирины, а может и на все двадцать пять. Только официально он был разведен (соответственно, предварительно женат) семь раз. Все свои дальнейшие отношения с женским полом он не оформлял — понял — бесполезно.
Игорь Александрович терял голову исключительно от юных особ в возрасте щенячьей пухлости с невинными глазками и длинными вьющимися волосами. Наивные ангелоподобные существа прекрасного (в полном смысле этого слова) пола сводили его с ума, но, к сожалению, пребывали в таком соблазнительном для него состоянии всего год-два. А потом… Потом прекрасные порывы любви в душе Николаева напрочь
