по картине, и наконец задержался на изящном столике, на котором стояла серебряная ваза, Вазу украшал вензель из переплетенных лавровых ветвей, окружавший семиконечную звезду. Такой же знак был на гербе одной давней Сониной знакомой — немедийской графини Актории. Неужели Актория была когда-нибудь такой, как на портрете, или художник, ради того чтобы картина восхищала зрителей, полагался в основном на свое воображение? Если портрет казался живым, то настоящая Актория, насколько помнилось Соне, была скорее похожа на живой призрак. Она продолжала есть, двигаться, дышать, но происходило это все как-то по инерции, В глазах Актории всегда читалось безразличие
Девушка перешла к следующему портрету. Невозможно было не улыбнуться, глядя на очаровательную девчушку, но Сонины губы не успели расплыться в улыбке. Она вспомнила этого ребенка, и холодок пробежал по ее спине. Совсем недавно Соня была в Ианте Девушка ездила по поручению брата к Фаргу, хранителю Талисмана Победы По преданию, Талисман приносил удачу в бою, а Эйдану удача была просто необходима …
Численность пиктов — этих диких варваров, намного превосходила гирканское войско. Они, как саранча, налетали на Хайборию, грабили и сжигали дома, и убивали людей. С каждой битвой войска Эйдана редели, предводитель терял лучших воинов, а боги как будто отвернулись от них, и не спешили помогать. Только Талисман Победы — солнце, пронзенное стрелой — мог вселить веру в измученное войско Сониного брата, Но Талисман нельзя было отобрать силой или хитростью. Владелец золотого солнца должен был отдать его с радостью, и сам произнести заклинание, желая победы тому, кому будет служить Талисман,
Фарг очень тепло принял сестру вождя, и Соня не сомневалась, что ей удастся убедить хранителя передать Талисман Эйдану. Ораторским мастерством девушка владела гораздо лучше брата. Она знала, что Офир, точно так же, как и граничащие с ним государства, страдает от набегов пиктов. И Соня надеялась доказать хранителю, что только гирканское войско сможет избавить его страну от разорения,
— Наверно, ты права, красавица, — согласился Фарг, — но я ничем не могу тебе помочь. Я стар и больше не являюсь хранителем Талисмана. Я передал его и всю власть над ним моему сыну Иолку, но он вряд ли захочет тебе помочь.
— Но почему? Разве он не хочет, чтобы у жителей Офира была спокойная, богатая жизнь, чтобы у них было вдоволь еды, и они не боялись, что их дома сожгут, а дочерей угонят на запад?
— Его дочь не угонят на запад. Его единственная дочь больна. Она медленно умирает, угасает, как огарок свечи. Иолк ее безумно любит. И теперь как будто помешался. Он не отходит от постели дочери, и ни о чем больше не может говорить. Я провожу тебя к нему, но не думаю, что твои речи что-либо изменят…
Дочь Иолка действительно умирала… Девочка была похожа на тень, худенькая, почти прозрачная, кожа у нее стала желтой, а под глазами залегли черные круги. У ребенка даже не было сил встать с кровати, она так и лежала целыми днями, как маленькая старушка. Никогда Соня не забудет ее родителей, обезумевших от горя.
Глаза Иолка были красными от слез, а руки мелко дрожали. Его не интересовало то, что тысячи детей в Офире и в других государствах на западе Хайбории были зарублены мечами пиктов… Иолка интересовала жизнь только собственной дочери, и он не желал говорить ни о ком другом…
Соня вглядывалась в портрет девочки. Да, это она, это ее черты, — только как же безжалостно с ними обошлась болезнь!.. И вдруг Соню кольнуло дурное предчувствие. А что если портрет забирает энергию у реального человека? Портрет кажется живым, а человек, который позировал, постепенно умирает. Соня прижала руки к вискам, закрыла глаза и сосредоточилась изо всех сил. У нее было ощущение, что она упустила что-то очень важное Она стала переходить от картины к картине, ища подтверждения своей догадки, Тот юноша, который ей подарил изумрудную булавку… ей необходимо вспомнить, где она могла видеть его раньше!..
— Соня, что ты здесь делаешь? Почему не спишь? Я услышала шаги, и если честно, то испугалась Не поверишь, первое время, когда эти портреты появились в моей галерее, меня не покидало ощущение, что они живые, и когда я не вижу, они покидают свои холсты и сходят на пол. Я даже по ночам прибегала сюда, хотелось застать их врасплох. Но увы… Представляешь, что я почувствовала, когда услышала шаги?!
— Нет, все в порядке. Все картины на своих местах. Мне просто не спалось.
— Они удивительные, правда?
Соня кивнула.
— Мне даже не верится, что скоро я сама соприкоснусь с этим чудом! Я тебе не сказала, — Анхело обещал написать мой портрет!
— Ты будешь позировать для Анхело?
— Да! — Глаза Марики лучились от счастья.
— Мне кажется, что не стоит этого делать…
— Да ты что? Анхело так занят, у него столько заказов, но он любезно согласился приехать сюда, чтобы написать мой портрет. Я так давно мечтала об этом! Как же я могу ему отказать?
— Не знаю, но в этих картинах, есть что-то, что меня пугает
— Людей всегда пугает все новое, и они склонны объяснять это колдовством и черной магией. Анхело просто очень хороший художник. Он необычайно талантлив — и в этом все дело. Может быть, когда-нибудь он откроет свою школу и будет передавать свои знания и умения молодым, и тогда таких картин станет много, и они уже не будут никого удивлять… Если честно, я бы не хотела, чтобы это случилось слишком рано. Мне нравится осознавать, что у меня самое большое собрание живых картин. Скорее бы настало завтра! Жаль, что ты должна уехать, и не сможешь повидаться с ним!..
— Пожалуй, я никуда не поеду, — медленно произнесла Соня, Она чувствовала, что Марике грозит опасность, и решила на этот раз сделать все возможное, чтобы ей помочь. — Я думаю, мне удастся уговорить брата поехать без меня. Я догоню его в пути. Мне тоже ужасно захотелось познакомиться с этим художником.
— Я так рада! — воскликнула Марика.
Утром Соня поехала навстречу с братом. Разговор предстоял трудный. Как долго девушка уговаривала брата взять ее с собой, и вот, когда Эйдан согласился, она сама отказывается от участия в походе… Но Эйдан не стал спорить с сестрой и даже ничего не спрашивал. По выражению ее лица, он понял, что кому-то необходима Сонина помощь, и просто пожелал ей удачи.
— Ты сможешь нас догнать, когда справишься со своими делами. — Он расстелил на столе карту и отметил маршрут, по которому они собирались пройти. Если все пойдет нормально, то через седмицу мы будем в Немедии.
Соня пыталась разобраться в своих чувствах. Почему она несется во дворец, когда должна быть рядом с братом? Она должна быть вместе со своим народом… но какое-то предчувствие беды не давало ей повернуть назад. Она вбежала на второй этаж и увидела, что Марика беседует с каким-то незнакомцем, У мужчины были длинные волосы и черная кудрявая борода. И опять Соню пронзило чувство, что где-то она уже видела этого человека.
— Соня, как хорошо, что ты вернулась! Познакомься, это тот самый знаменитый художник.
Незнакомец обернулся, и Соня встретилась взглядом с его черными, как угли, глазами.
— Эарен? — удивлено пробормотала девушка.
— Анхело, — художник улыбнулся, показывая свои жемчужно-белые зубы, и протянул девушке руку с. длинными пальцами.
— Я тебе столько говорила о нем, как ты могла забыть? — удивилась Марика.
— Я, наверно, обозналась, — тихо сказала девушка, хотя сомнений у нее не было, — это тот самый парень из бедной мастерской, и никакая борода, и никакая одежда не сделают его неузнаваемым. Только у Эарена были такие горящие глаза и такие нервные пальцы… но почему же он скрывает свое имя?
— Неудивительно, что ты обозналась, — продолжала щебетать Марика. — Мы ведь представляли, что Анхело — старик, убеленный сединами, а он оказался молодым, красивым юношей,
— при этих словах Марика покраснела. — А это моя подруга Соня. Соня, представляешь, Анхело готов
