точка на бесконечной линии.
Если бы мы могли постигнуть это тело в вечности, то мы знали бы его как абсолютно постоянную величину со всем разнообразием форм, состояний и положений, но тогда к этой постоянной величине были бы не применимы аксиомы нашей математики, потому что это была бы бесконечная величина.
Эту бесконечную величину мы постигнуть не можем. Всегда постигаем только ее разрез. И к этому воображаемому разрезу Вселенной относятся наша математика и логика.
ГЛАВА XIX
Все сказанное относительно математических величин относится также к логическим понятиям. Конечные математические величины и логические понятия подчинены одним законам.
Мы выяснили теперь, что законы, найденные нами в пространстве трех измерений и действующие в этом пространстве, не применимы, неправильны и неверны в пространстве большого числа измерений.
И это одинаково как в математике, так и в логике.
Как только вместо конечных и постоянных величин мы начинаем рассматривать бесконечные и переменные, мы должны знать, что основные аксиомы нашей математики к ним относиться не могут.
Как только вместо понятий мы начинаем мыслить другими единицами, так мы должны быть готовы встретиться с огромным количеством абсурдов с точки зрения существующей логики.
Эти абсурды кажутся нам такими, потому что мы к миру многих измерений подходим с логикой трехмерного мира.
Раньше было доказано, что для животного, то есть двухмерного существа, мыслящего не понятиями, а представлениями, то есть еще более конечными, еще более постоянными величинами, наши логические положения должны показаться бессмыслицей.
Такой же бессмыслицей кажутся нам логические отношения в мире многих измерений. Надеяться на то, что отношения 'потустороннего мира', или мира причин, могут быть логическими, с нашей точки зрения нет совершенно никаких оснований. Наоборот, можно сказать, что все логическое не потусторонне, не ноуменально, а феноменально. Ничего с нашей точки зрения логического по ту сторону быть не может. Все что там есть, должно нам казаться логическим абсурдом, бессмыслицей. И мы должны помнить, что с нашей логикой тут идти нельзя.
Отношения мысли человечества в ее главных течениях к потустороннему миру всегда было очень неправильным.
В 'позитивизме' люди совсем отрицали потусторонний мир, потому что, не признавая возможности других логических отношений, кроме тех, которые были формулированы Аристотелем и Бэконом, люди отрицали самое существование того, что казалось бессмысленным, невозможным с точки зрения этих формул.
А в дуалистическом спиритуализме пытались построить ноуменальный мир по образцу феноменального, то есть рассудку вопреки, наперекор стихиям, непременно хотели доказать, что потусторонний мир логичен с нашей точки зрения, что в нем действуют те же самые законы причинности, как в нашем мире, и что потусторонний мир есть не что иное, как продолжение нашего.
Позитивная философия видела абсурдность этих положений, но, не имея возможности расширения круга своего действия, ограниченного 'бесконечной сферой', не могла придумать ничего лучше, как отрицать.
Только чисто идеалистическая монистическая философия чувствовала возможность других отношений, кроме отношений феноменального мира. И к ней, в конце концов, мы должны прийти после долгих хождений по материалистическим и спиритическим тупикам.
Наука должна прийти к идеализму.
Того факта, что математика растет, расширяется и выходит за пределы видимого и измеряемого мира, наука отрицать не может. Целые отделы математики рассматривают количественные отношения, которых не было в реальном мире позитивизма, то есть отношения, которым не соответствуют никакие реальности в видимом, то есть трехмерном, мире.
Но математических отношений, которым не соответствовало бы отношение никаких реальностей, существовать не может. Математика заглядывает в мир неизвестного. Это телескоп, при помощи которого мы начинаем исследовать пространство многих измерений с его мирами. Математика идет впереди нашей мысли, впереди нашей силы воображения и представления. Она уже теперь вычисляет отношения, каких мы еще не можем себе представить.
Всего этого даже со строго 'позитивной', то есть положительной точки зрения отрицать нельзя. А признав возможность расширения математики за пределы чувственно постигаемого мира, то есть за пределы мира доступного (хотя бы теоретически) органам чувств и аппаратам- наука этим самым должна будет признать расширение реального мира далеко за пределы 'бесконечной сферы', то есть признать реальность 'мира многих измерений'.
Признание реальности мира многих измерений есть уже совершившийся перевод к идеалистическому миропониманию. А переход к идеалистическому миропониманию невозможен без признания реальности новых логических отношений, абсурдных с точки зрения нашей логики.
Что такое законы нашей логики? Это законы нашего восприятия трехмерного мира или законы нашего трехмерного восприятия мира.
Если мы хотим выйти из трехмерного мира и идти дальше, мы должны прежде всего выработать основные логические принципы, которые позволили бы нам наблюдать отношения вещей в мире многих измерений — видя в них известную закономерность, а не один сплошной абсурд.
Если мы пойдем туда с принципами логики трехмерного мира, эти принципы будут тащить нас обратно, не будут давать нам подняться от земли.
Мы прежде всего должны сбросить оковы нашей логики. Это первое, великое и главное освобождение, по которому должно стремиться человечество. Человек, сбросив оковы 'трехмерной логики', уже перешел сознанием в другой мир.
Для этого перехода не нужно магических церемоний или мистериальных обрядов посвящения. Переход совершается в сознании человека. И человек, перешедший в другой мир, таким образом, уже навсегда делается сознательным в этом мире. Этот переход не только возможен, но постоянно совершается. Мы только не вполне сознаем свои права на 'другой мир' и теряем эти права, считая себя замкнутыми в этом мире.
Поэзия, мистика, идеалистическая философия всех веков и народов сохраняет следы этих переходов. По этим следам мы сами можем найти путь. Древние и новые мыслители оставили нам много ключей, которыми мы можем отпереть таинственные двери, много магических формул, перед которыми эти двери отворяются сами. Но мы не понимали ни цели ключей, ни значений формул.
Поэтому двери оставались запертыми, и мы даже отрицали, что за этими дверями что-нибудь есть.
Или, подозревая существование другого мира, считали его подобным нашему и отдельным от нашего и пытались проникнуть туда, не сознавая, что главное препятствие на нашем пути — это наше собственное разделение мира на потусторонний и посюсторонний.
Мир един, — способы познания его разные. И с несовершенными способами познания нельзя проникнуть в то, что доступно только совершенным способам.
