— Татьяна… Не, Люба. Татьяна в Перми осталась. Не поехала на калым. А Танька меня кавказонам и продала. Нет, Любка. Я у их в рабстве был…
— Не похоже, — сказал Майор. — Руки. Грязные, да. Но не рабочие. По карманам щипал. Углы на бану вертел. Лохотронил.
— Да уж где уж, — вздохнул бомжик. — Так, по мелочи.
Все обитатели бара «Хардчо» с интересом наблюдали, как на их глазах в тяжких муках рождается истина. Только Белый сказал:
— При чём всё это? Не мучайте человека, мы и так…
— Прошу не оказывать, — сказал Майор. — Давления. На следствие. Последнее место. Жительства.
— Так Ростов же! Нет, Стерлитамак…
— Документы. Какие-нибудь. Справка.
— Может, и были документы, гражданин следователь, только этот демон их у меня и забрал.
Печкин навострил уши. Вот уже и демоны объявились в романе… Мистика нарисовалась…
— Имя, фамилия демона.
— Кто же у демонов фамилии спрашивает? — удивился Черентай. — И не в том я был положении, чтобы спрашивать…
— В каком. Положении. Вы были.
— Так в горизонтальном же! — обрадовался бомжик. — Я же говорю — в скверике лежал. Около вокзала. А меня этот демон и поднял — пнул по рёбрам. Я думал — это мент, то есть, извиняюсь, сотрудник ко мне вежливо обращается, а это, оказывается, он…
— Почему. Вы подумали. Что это демон, — сказал Майор.
Черентай смутился.
— Ну, демон не в смысле демон, — сказал он наконец. — А демон в смысле неизвестно кто.
— Значит. Неизвестный человек, — сказал Майор. — Особые приметы. Неизвестного.
— Костюм серый, хороший… Галстук серый, хороший… Шляпа серая, хорошая… Ботинки коричневые, но тоже хорошие…
— Врёт он всё вам, — подал голос Батюшка. — Которые демонов видели, так они по-другому поют…
— Прошу не оказывать, — бесстрастно сказал Майор. — О чём. Он с вами говорил.
— Работу предложил, — сказал Паша Черентай. — Непыльную, сказал. Типа сторож…
— Дальше.
— А дальше я ничего не помню, — развёл руками бомжик. — А потом вы мне в морду кипятком и плеснули и голову чуть не проломили…
— Одежду где взял, — сказал Майор. — Берцы где взял.
— Не моё! — страстно воскликнул Черентай. — Без суда не имеете права в тюремное одевать!
— Чего ж ты. Павиан бесхвостый. Ваньку перед нами валял?! — рявкнул наконец-то Майор.
Паша Черентай сжался в кресле — насколько путы позволили.
— Ничего я не валял, — пробормотал он. — Я даже не знаю, что вы за люди…
— А кто. Здесь цирк устроил. На пару с потерпевшим.
— Да я не потерпевший, — виновато сказал Белый. — Я тоже ничего не помню. Отпустите его…
— Вот! — обрадовался бомж. — И товарищ тоже…
Печкин не выдержал.
— Так не годится, — сказал он. — Только что мы столкнулись со сверхъестественным явлением. И вдруг оказывается, что его виновник — обыкновенный бичара. Так не бывает. Человек не может так резко измениться. То он был прямо Посланец Чёрного Властелина, а то вдруг Паша Черентай. Читатель не поверит… То есть… Я имею в виду…
— Вы закончили, — не спросил, а констатировал Майор. — Продолжаю. Вы сознаёте. Где находитесь.
— Где, где… В Кзыл-Орде! Да в том же городе поганом, которая станция…
— Название станции.
— Так я же там спал! Я на название не смотрел! Меня с поезда выкинули… То есть с электрички…
Майор выразительно посмотрел на Топтыгина.
— Полотенце, — сказал он. — Жалко. Что не знал такого способа. Теперь знаю. Это лучше. Чем «слоник». Никаких следов.
— Нет! — закричал Паша Черентай. — Я вспомнил! Станция Кошкин! Город Кошкин! Там я спал! На лавочке!
— Ну да, — сказал молчавший дотоле Матадор. — В ночь перед Рождеством он спал на лавочке. Девочка со спичками. Это не показания у нас получаются, а святочный рассказ…
— Какое Рождество? — сказал Паша. — Тепло было — июнь же месяц на дворе… В декабре я бы точно себе подвальчик надыбал…
— Июнь, — сказал Майор. — Какого года?
Черентай ответил.
— Хотя бы год. Совпадает, — сказал Майор. — Ну и где же. Ты мотался. Столько лет. Прежде чем. Пришёл сюда. Цирк нам устраивать.
— К-какие столько лет? Я что — в полной отключке был?
— Получается да, — сказал Майор. — По-твоему. Месье Арчибальд. Чистое длинное полотенце.
— Постойте! — закричал Белый. — Всё совпадает! Город Кошкин! Так и должно быть. Он не лжёт. Именно этот город.
— Никогда не слышал, — сказал Матадор.
— Это город, — сказал Белый, — в котором я появился на свет семь лет назад.
Глава четвёртая
Когда майора Каргина с треском уволили из внутренних органов за грубость и бестактность (уложил при облаве в ночном клубе мордой в паркет известного визажиста), он решил стать частным детективом.
В напарники к Каргину пойти никто из коллег не пожелал — «Хороший ты мужик, Сева, в деле, но характер у тебя по жизни тяжёлый». Из-за этого характера он и семью потерял.
Первый же клиент, начальственного вида мужчина, пожаловался:
— Видите ли, я подозреваю, что супруга моя, Ланочка, не верна мне…
Майор посмотрел исподлобья и сказал:
— Хрюли там. Подозревать. Ты на себя. В зеркало. Глянь. Тебе рога. Не прилепить. Это женщине. Себя не уважать. Моя ставка. Пять кусков в день. Плюс текущие.
Клиент вылетел из офисной клетушки с возмущённым визгом, а Каргин вздохнул:
— Ну не умею я. С такими людьми.
Вообще-то он ни с какими людьми не умел, кроме бандитов. Зато уж с этими он умел хорошо.
Вот и не вышло из него ни Пуаро, ни даже Майка Хаммера, а ведь на что грубый был мужчина Майк Хаммер с быстрым револьвером.
Вот и устроился Каргин обычным охранником в районном филиале московского «Сталкербанка» — сутки через трое. Потом вырос до старшего инкассатора. Несмотря на профиль банка, не интересовался ни Зоной, ни тамошними делами. Стражник в офисе «Лукойла» тоже, поди, не буровой мастер…
А про киллера Гороха позвонил Картину бывший сослуживец:
— Объявился твой снайпер. Из Киева сообщили. Только они сказали, что ловить не будут, потому что он ушёл в Зону…
Майор скоропалительно уволился и поехал в Киев…
