старательно изучая брошюрки, делая выписки. Словно собирался осмотреть весь Алжир, эту самую большую страну на африканском континенте.
Знакомство с достопримечательностями Савелий начал с Алжирского выставочного центра, благо тот едва ли не упирался в саму гостиницу. За два дня, что он потратил на осмотр выставки, Савелий едва ли не пересчитал поштучно все пинии, что занимали несколько квадратных гектаров вокруг выставочного центра. Пройдя эту рощицу, он выходил на берег Алжирского залива, всматривался в лазурную гладь Средиземного моря, словно надеясь увидеть парусник, а на нем — долгожданного связника.
Гостиницу Савелий выбрал сам исключительно благодаря ее выгодному местонахождению. Здание располагалось на равном удалении от международного аэропорта имени Хуари Бумедьена, героя национально–освободительного движения, и столичного центра, с которым ее связывала дорога под гордым названием «Государственный хайвей номер 1».
Савелий маялся от скуки. Отель предлагал стандартный набор развлечений, взимая за это несуразно огромную сумму в местной валюте, динарах. Кабельное телевидение Савелий отказался смотреть сразу. Местные программы предлагали исключительно танцы под заунывную национальную музыку или чтение корана вслух. Западные программы принимались плохо. То ли не работал ретранслятор, то ли правительство мусульманской страны таким образом боролось за чистоту нравственности своих граждан.
Прогулки по окрестностям и осмотр достопримечательностей быстро приелись. Достопримечательности походили одна на другую и представляли собой древние мечети с облупившимися от времени минаретами. Либо же это был восточный базар, где половина посетителей были продавцами, а вторая половина — карманными ворами. Ничего не оставалось делать Савелию, как плескаться в бассейне, поглощать арабский кофе в немыслимых количествах или посещать теннисный корт.
День тянулся за днем, Савелий откровенно скучал. Хорошо хоть нашелся подходящий партнер по теннису, бизнесмен из местных, некто Ахмад аль Ибрагим, интеллигент из туарегов, лет тридцати пяти. На самом деле его имя было раза в три длиннее, но он вежливо предложил Савелию не мучиться и ограничить себя только произношением первой части имени, Ахмад.
В перерывах между геймами они отдыхали под тентом, предусмотрительно установленным хозяевами отеля рядом с кортами. Иначе постояльцы падали бы, сраженные солнечным ударом. Деревьев вокруг не было ни одного, только клумбы с цветами неизвестного Савелию названия и распространявшими одуряющий аромат.
— Что вы думаете о моей стране, Свен? — вытирая потную шею, поинтересовался однажды Ахмад.
Поселяясь в отеле «Хилтон–Алжир», Савелий предъявил имевшийся у него на всякий случай паспорт гражданина нейтральной Швеции.
В аэропорту имени Бумедьена с ним вышел забавный случай… Услышав, как таможенник вслух зачитывает его имя в паспорте, семейная пара, стоявшая за Савелием, обрадовалась, встретив соотечественника. Они обратились к нему по–шведски. Савелий громко произнес: «Да здравствует король Швеции и вся его семья!» Затем постарался скрыться от изумленных шведов. Мужчина громко вслух предположил, что Савелий, вероятно, из Северной Швеции, «а они там все немного туповаты».
Свен Даниэлльсон, он же Савелий Говорков, поставил на маленький столик стакан апельсинового сока со льдом, удовлетворенно вздохнул, задумался и ответил:
За всю свою жизнь я не видел такого огромного неба. Такого чистого, ясного неба, лишенного дыма фабричных труб. А какие здесь ночи!
Савелий закрыл глаза, словно восстанавливая перед мысленным взором ночное алжирское небо.
Мне кажется, что здесь, в вашей стране, я вижу все звезды вселенной сразу…
О, у вас очень лиричная душа, Свен! — рассмеялся Ахмад и безразличным тоном добавил: — Говорят, такое состояние души особенно свойственно русским…
Савелий не шелохнулся, но внутренне напрягся. Неспроста произнесена эта фраза… Что за этим кроется? Проверка? Да и кто он, этот Ахмад? Представитель местных спецслужб? Савелий был наслышан о жестокости этих людей. Их садизм не удивлял. Алжир стремился зарекомендовать себя с положительной стороны перед мировым сообществом, да и туризм составлял едва ли не основную часть местного бюджета.
Именно поэтому местные «секюрите», то есть тайные агенты, работали вовсю, охотясь за исламскими фундаменталистами и террористами.
Впрочем, — как ни в чем не бывало продолжал Ахмад, пощелкивая струнами теннисной ракетки, — нам, туарегам Ахаггара, также известно, что такое возвышенное настроение. Там, — Ахмад махнул рукой на юг, — находится моя родина, горный район Тассили–Аджер. Я вырос в суровых засушливых районах. Своего отца я помню плохо, его убили по обычаю кровной мести. Мать умерла при родах. Меня воспитывал дядя, очень богатый человек в тех местах. У него очень много скота и он охраняет караванные пути. Все, кто отправляется караванами через эти места, должны платить ему дань за защиту.
Савелий сообразил, что дядя Ахмада, выражаясь языком российских братков, «крышевал» караваны, а их владельцы без возражений платили ему дань. Получалось, что современный рэкет имеет долгую предысторию. Сейчас Савелий познакомился с одной из его первобытных форм.
Самое главное наше богатство — вода, — Задумчиво продолжал Ахмад. Похоже, ему было все равно, слушает его Савелий или нет. — Воды мало, за нее идет постоянная вражда. Стоит в каком?то роду туарегов умереть вождю, как соседи нападают и стремятся занять те участки, где есть вода. Наша страна охвачена постоянной войной. Это невидимая вам, так называемым цивилизованным людям, война. Это — война за воду, за жизнь, точнее сказать, за выживание…
Так почему бы вам не уйти сюда, на побережье? — подхватил Савелий. Он сообразил, что разговор этот Ахмад затеял не просто так. Значит, надо выяснить, зачем, почему. — Здесь есть вода, работа, врачи, учителя…
А–а-а, зачем нам это! — Ахмад насмешливо смотрел на Савелия. — Зачем нам мусульманские врачи, мусульманские учителя, мусульманские начальники… Мы— вольные люди. Сегодня здесь, завтра — там. Мы — вроде цыган, но у нас есть родина. Вот по ней мы постоянно и перемещаемся. Вы никогда не видели, как идут двадцать тысяч овец? Они перемещаются сами по себе, туда, где есть для них пища. А люди кочуют вслед за ними. Так и живем.
Но вы?то не похожи на кочевника…
Я вроде представителя нашего рода на побережье. Защищаю интересы туарегов в судах, министерствах… Мой дядя — мудрый человек. Он вовремя сообразил, что надо защищаться не только оружием и отвагой, но и бумагами с печатью. Иногда одна бумага с печатью стоит тысячи ружей и тысячи отважных сердец. Представьте: кто?то вдруг решает проложить нефтепровод через наши земли — а я тут как тут! — Он горделиво вскинул голову. — У меня все документы, защищающие наше право на землю. Следовательно: или договаривайтесь с нами о сумме компенсации или прокладывайте его в другом месте.
Компенсации?
Ну да… — удивился Ахмад непонятливости цивилизованного шведа. — Нам платят с каждого барреля, который проходит по трубе…
Савелий во второй раз поразился оборотистости обитателей пустыни. Все меньше и меньше они походили на тех закутанных по самые глаза людей на лошадях, чьи фотографии он видел в туристических проспектах.
Не желаете ли, кстати, совершить путешествие в глубь Алжира? — как бы невзначай обронил Ахмад, завязывая шнурки теннисных туфель. — В пустыне много интересного…
«Гости Алжира должны останавливаться в больших международных отелях, располагающих собственной службой охраны», — дословно процитировал Савелий листовку, что лежала на столике в каждом номере гостиницы. — «Поездки в ночное время, равно как и поездки в глубь страны, необходимо всячески избегать».
У вас отличная память, — похвалил Ахмад Савелия и продолжил смеясь: — Путешествие в Ахаггар не страшнее, чем путешествие в район Нью–Йорка, Бруклин. Если вы знакомы с местными жителями и их обычаями — все будет в порядке. Итак, ваше решение?
Савелий согласился. В конце концов, надо же выяснить причину, по которой Ахмад питает такой
