гроту, примыкающему вплотную к системе катакомб. Грот — это естественная морская бухта под громадным каменным козырьком, едва заметный сверху, с берега, и со стороны моря. Возможно, там находится катер, который также надо держать под контролем. А Савелий со своими людьми спустится по шахте непонятного назначения. Шахта выходит точно к тому коридору, где могут скрываться боевики–исламисты.
Такой расклад удовлетворил всех. Оставалось надеяться, что «объект» все еще на месте…
Атомная приманка
Общаясь с незнакомцем, Лайн мучительно пытался припомнить: где он видел этого человека. Его лицо смутно было знакомо, но вспомнить так и не удалось. Он успокоил себя тем, что в сущности все русские похожи друг на друга…
Вернувшись к дому, обнаружили, что рейнджеры Дойла смешались с людьми Савелия, обменивались сигаретами и хлопали друг друга по плечам. До международной драки дело не дошло, и ладно, решил Савелий.
Наоборот, все сидели и внимательно слушали рассказ хозяина дома. А тот тихим голосом поведал, почему он не принял деньги за то, что дал приют вооруженным людям, и даже послал малолетнего сына с риском для жизни добыть ценные сведения. Один из людей Лайна переводил на английский. Савелий подключился к беседе и переводил рассказ грека своим людям.
— Когда мы жили при режиме Энвера Ходжи, все было очень плохо. Еда, одежда, даже посуда — все выдавалось по карточкам. Из страны никуда сбежать было невозможно. Те, кто пытался уплыть на лодках, — расстреливались пушками с катеров и топились в море. Десять месяцев в году все работали на государственных предприятиях за мизерную плату, на которую и купить?то было нечего. Еще один месяц надо было бесплатно работать на строительстве оборонительных сооружений, каналов. А еще месяц отслужить в войсках самообороны.
Грек задумался, отпил вина из глиняного стакана. Все молча смотрели на него.
И он продолжил:
Личной жизни не было вообще. Хочешь вступить в брак — коммунистическая партийная ячейка подберет тебе жениха или невесту. Дети умирали от болезней, потому что медицинской помощи не было никакой. Зато постоянно — демонстрации, собрания, партийные съезды. Когда Ходжа дружил с Китаем, то у нас хотя бы риса было до отвала. А как ссора вышла между ним и Председателем Мао — так и риса не стало. У нас нефть была. Так ее никуда не продавали — сжигали тут же, на электростанциях.
Савелий заметил, что неторопливый рассказ грека всех захватил.
Однако, когда пришли перемены и коммунистов свергли— это было здорово! — Грек оживился. — Мы уж было решили, что настали новые времена и жить станет лучше. — Он тут же снова загрустил. — Времена наступили новые, да порядки остались старые… То коммунисты правили и все отнимали — теперь бандиты заняли их место. А нам, грекам, вдвойне хуже. Бандиты — все сплошь албанцы, то есть мусульмане, а мы?то, греки, — православные…
Крестьянин перекрестился, глядя в глаза Савелию. Вероятно, его лицо внушало этому греку наибольшее доверие. Инстинктивно он чувствовал в нем своего, православного:
Делайте, что хотите, хоть взорвите вы эти чертовы катакомбы вместе с бандитами! Житья от них нет никакого! Дочерей прячу от этих бандитов, дня не проходит, чтобы они не вылезли из?под земли и не пришли сюда. Что- то они там готовят, очень уж много их собралось здесь за последнее время…
Откуда же так много? — спросил Лайн, который всегда хотел все знать досконально.
Грек охотно пояснил:
Поначалу, когда коммунистов свергали, много албанцев сели на корабли и уехали в другие страны. Их там приняли как беженцев. Да какие они беженцы! Каждый второй — вор, убийца! Когда Европа разобралась, кого к себе пустила, то немедленно пере–ловила почти всех албанских бандитов, погрузила на те же пароходы и отправила обратно. Из Франции их насильно вернули, из Италии, Германии… Они вернулись злые, что не удалось остаться там, где можно грабить богатых. Вот они и вымещают злобу на нас, бедных… Они вернулись и обосновались в катакомбах. Впрочем, они оттуда никогда и не уходили. Говорят, со времен Ходжи там осталось много всякого военного добра…
Савелий и Лайн встали и пошли на дорогу, где под охраной пары рейнджеров стояли два больших армейских «Доджа», способных вместить втрое больше людей, чем прибыли с Лайном. Последний подошел к крайнему «Доджу» и приказал одному из охранников отстегнуть и приподнять брезент. Когда это было сделано, Лайн поднялся в кузов и позвал за собой Савелия. Тот поднялся следом.
Грузовичок был почти полностью набит ящиками. В них находилось разнообразное оружие, в основном штатное стрелковое, состоящее на вооружении армии США. Лайн мог бы доставить сюда и гаубицу, и установку залпового огня — у него были на все это официальные разрешения. Маневры — отличное прикрытие, а бедная страна вроде Албании едва ли будет сопротивляться желанию американцев провезти через ее территорию некоторое количество винтовок и пулеметов. Это также заранее было оговорено.
Савелий и его люди не брали с собой оружие, чтобы не оказаться в неприятной ситуации на пути в Албанию. Лайн должен был вооружить и его людей.
Савелий сразу приметил деревянную коробку с армейскими «кольтами» и выбрал себе пистолет сорок пятого калибра: довольно мощное оружие, незаменимое в ближнем бою. Патронов имелось также в достатке, и Савелий надел специальный пояс, в котором размещалось почти два десятка снаряженных магазинов. Порывшись в ящике с ножами, выбрал стандартный «ваковский» нож, являвшийся точной копией обычной воровской финки. Ввинтил запалы в несколько цилиндрических гранат и повесил на пояс.
В грузовике было еще много всякой всячины, включая комплекты новенькой камуфлированной формы, но это уже — для его людей.
Савелий оставил Лайна копаться в кузове, сам спрыгнул с борта грузовика и вернулся к своим. Ребята нетерпеливо ожидали его появления.
— Поднимайтесь! Пора собираться в дорогу, — кратко приказал Савелий. — Увидите грузовик. В нем — все, что нужно. Берите то, с чем привыкли работать. Через полчаса выходим.
Отряд Савелия покидал гостеприимный дом после американцев, которые много раньше, двумя группами, удалились в сторону системы подземных бункеров.
Перед выходом Савелий еще раз внимательно оглядел своих людей, когда они по очереди проходили мимо него, углубляясь в заросли акации.
Мамука, морщась, разглядывал штурмовую винтовку М-16 с укрепленной на ней длинной трубкой подствольного гранатомета. На его лице ясно читалось: «Это, конечно, не «калаш», но сойдет…»
Резо, подхватив в грузовичке пулемет М-60 и обмотав себя патронными лентами, походил на экранного Рэмбо. Для полного сходства не хватало только черной ленточки в волосах. Грузин без видимых усилий нес на плече тяжеленный ствол, при этом тихо насвистывая мелодии своей родины.
У обоих парней на поясах висели страшноватого вида ножи с широкими лезвиями и зазубренным краем.
Васек–Беспалый, при невозможности раздобыть свой привычный «Макаров», удовлетворился австрийской штурмовой винтовкой АУГ с глушителем и удобно расположенной рукояткой управления огнем — не позади, а впереди магазина,
Двое его приятелей не стали довольствоваться парой пистолетов и ножами. Они еще прихватили кое?что особенное. Савелий немного удивился их выбору и спросил, умеют ли они с этим управляться. Первый и Второй переглянулись и молча кивнули. Савелий колебался. То, что они выбрали, было довольно громоздкими штуками, но в условиях подземной войны могло оказаться незаменимым. Поэтому дал добро.
Когда покидали гостеприимный дом крестьянина–грека, тот обнял каждого, перекрестил, благословляя на тяжкий бой за правое дело.
Одна из его дочек, та, что огрела Васька–Беспалого кувшином, подбежала к Ваську и быстро поцеловала
