— Искать человека, убившего букмекера? Ты шутишь? Как по-твоему, они в самом деле будут стараться?
— Но они правда ищут,— заверил я.— Один из них приходил ко мне сегодня утром. Они-то меня ни в чем не подозревают, кстати сказать.
— И я тоже,— ответила она.— Теперь уже нет. Я не хотела сказать, что полиция не будет делать то, что положено. Конечно, они сделают кое-что, чтобы на бумаге все выглядело как надо, но на самом деле они не станут очень стараться ради букмекера, и ты это знаешь не хуже, чем я.
Сзади засигналили. Я взглянул на светофор и увидел, что горит зеленый. Мы проехали перекресток, и в середине следующего квартала я остановил машину у пожарного гидранта, обернулся и сказал:
— Хорошо. Возможно, полиция в самом деле не станет стараться так, как старалась бы, будь это губернатор. Я допускаю, что тут ты права. Но ты-то что во всем этом понимаешь? Ты носишься повсюду с какими-то дурацкими идеями в голове, делаешь поспешные выводы, размахиваешь пушкой и вообще ведешь себя как чокнутая. Так ты никакого убийства не раскроешь, а только наживешь себе неприятности.
— Я ошиблась с тобой,— согласилась она.— Я это признаю. Мне надо было получше все выяснить, прежде чем действовать. Но теперь я буду осмотрительнее.
Я покачал головой.
— Ты не поняла. Вся суть в том, что ты и понятия не имеешь о работе детектива. Ты поступаешь так же, как те, кто ходит на бега, не имея ни малейшего понятия о скачках, и ставит на лошадей с разными необычными кличками.
— Иногда эти люди угадывают победителя.
— А каковы шансы?
Она нахмурилась.
— Ну хорошо. Но я не ошибаюсь насчет Луизы! У нее был роман. Томми знал, что она изменяет ему, но не знал с кем. Он мне писал об этом еще много месяцев назад.
— Она просила развода? Он отказал?
— Нет, она все скрывала. Томми просто знал об этом, вот и все.
Я покачал головой.
— Тогда ей не было никакого смысла его убивать. Вряд ли она должна была унаследовать миллион долларов после его смерти. Если она хотела расстаться с Томми, она могла просто собрать вещи и уйти.
— Могут быть обстоятельства, о которых мы не знаем.
— Именно об этом я и говорю,— сказал я.— Могут быть какие угодно обстоятельства, о которых ты не знаешь, и пока ты не выяснишь, что это за обстоятельства, ты ничего не можешь утверждать. И разумеется, ты не должна во всеуслышание обвинять кого-либо в убийстве.
— Тогда почему она исчезла? — требовательно спросила она.
— Откуда я знаю? Этому может быть множество объяснений. Вполне возможно, что она придет на панихиду сегодня вечером, и ты сможешь ее спросить.
— Как же, придет.
— Может, нет, а может, и да. Откуда ты знаешь?
— Если она явится,— объявила Эбби,— я принесу тебе свои извинения.
— Ты уже сейчас можешь принести мне свои извинения,— заметил я.
— Я уже просила прощения. И делала это совершенно искренне.
Мой локоть опирался на спинку сиденья. Эбби опять наклонилась вперед и положила ладонь на мою руку.
— Ты не поможешь мне? Я осталась совсем одна, Чет, у меня никого нет теперь, когда умер Томми.
Я взглянул на нее. Мне трудно было ей верить. Такая хорошенькая девушка с большими голубыми глазами, гладкой кожей и густыми белокурыми волосами, да еще так дорого одетая, вряд ли могла быть совсем одна в этом мире. Я спросил:
— У тебя нет никого там, в Лас-Вегасе?
Она пожала плечами.
— Так, знакомые. Никого, кто был бы мне по-настоящему близок.
— А я, выходит, тебе по-настоящему близок?
Она сняла ладонь с моей руки и откинулась назад.
— Нет,— ответила она, глядя в окно.— Нет никого, я уже сказала.
— Откровенно говоря,— объяснил я,— я не хочу впутываться ни в какие дела, связанные с убийством, да и тебе не советую.
— Я это делаю ради Томми.— Она снова смотрела на меня.— Потому что он был моим единственным братом. И потому, что я была его единственным родным человеком.
— О'кей,— кивнул я.— Я тебя понял. Но с этого момента тебе придется вести дела иначе.
— Я постараюсь,— пообещала она.
Я наконец решился.
— Вот что я скажу тебе, Эбби. Я хочу знать, как мне получить мои деньги, ты хочешь знать, кто убил твоего брата. Наши интересы, возможно, в чем-то совпадают, так что я согласен помогать тебе какое-то время. До тех пор, пока либо ты выяснишь, что тебе нужно, либо я. Договорились?
— Конечно! — Она улыбнулась сияющей улыбкой и протянула мне руку. Я ее пожал и почувствовал, что она прохладная, гладкая и очень нежная.— Спасибо, Чет.
— Я пока еще ничего не сделал,— ответил я.— Можно, я внесу предложение?
— Буду очень рада.
— Отправляйся на панихиду. Оставайся там от начала до конца. Постарайся разглядеть каждого, кто придет, и выяснить, кто он. Если появится жена Томми, спроси ее, где она была. Если появится кто-нибудь из тех, на кого Томми работал, спроси, где я могу получить мои деньги. Во сколько заканчивается панихида?
— В девять.
— О'кей. Я по средам играю в покер в одном месте. В девять я буду там. Я дам тебе телефон, и ты можешь…
— А мне там нельзя поиграть?
Удивленный, я ответил:
— Ну, несколько раз у нас девушки играли.
— Я не такая, как те девушки,— спокойно сказала она.— Я обещаю, что буду играть хорошо.
— Надеюсь, не слишком хорошо,— усмехнулся я.
— Увидим.— Она пожала плечами.— Так, значит, твои друзья не будут возражать против меня?
— Они не будут,— пообещал я.— Приходи прямо туда. Манхэттен, Восемьдесят первая Восточная улица, тридцать восемь. Между Парк и Мэдисон. Хозяина квартиры зовут Джерри Аллен.
— Я приеду около половины десятого.
— Прекрасно. Куда ты сейчас?
— Назад, в квартиру Томми,— ответила она.
— О'кей. Но я включу счетчик, а то еще легавый остановит.
— Конечно,— сказала она.— У меня есть деньги.
— Отлично. Ты уже должна мне шесть сорок пять за поездку сюда.
Я завел двигатель, включил счетчик, проехал на Рокэвэй и свернул налево, на кольцевую.
— Я рада, что мы вместе, Чет.
— Только до тех пор, пока я не получу свои деньги,— напомнил я.— Конечно, я не хочу поступать не по-джентльменски, но это и вправду не мое дело — гоняться за убийцами.
— И не мое,— кивнула она.— Но я не могу так это оставить. Однако я понимаю, что у тебя, естественно, нет таких чувств, как у меня, и не собираюсь просить тебя делать больше, чем ты захочешь.
— Хорошо. Договорились.
