— О, ради Бога! — не выдержал я.— Это был не он. Миссис Маккей, вы еще хуже Ральфа!
— Секундочку,— остановил меня Ральф.— Дай леди высказаться.
— Нечего ее слушать,— сказал я.— У нее мозгов меньше, чем у курицы.
— Чет! — пораженно воскликнула Эбби.— Луизе пришлось столько всего пережить!
— От этого она ничуть не поумнела,— я пожал плечами.— За неделю она бы уже могла привыкнуть к мысли, что она теперь вдова. Лично меня нисколько не трогает ее несчастный вид. Когда Томми был жив, она крутила роман за его спиной, и сейчас она просто чувствует себя виноватой.
— У тебя грязные мысли, Честер Конвей,— сообщила мне миссис Маккей.— И грязный язык. Но это ничуть не меняет сути дела, а суть в том, что Фрэнк Тарбок убил моего Томми.
— Зачем?
— Потому что он думал, что сможет таким образом получить меня,— объяснила она.
— Что за чушь,— удивился я.— Он и так имел вас столько, сколько хотел.
Она побелела.
— Ах ты, грязный ублюдок!
— Ну да, а вы святая.— Повернувшись к Ральфу, я добавил: — Ты только подумай, Ральф, разве Фрэнк Тарбок похож на человека, который может кого-то убить ради женщины? Особенно ради женщины, с которой спит уже давным-давно.
Ральф обвел взглядом присутствующих. По его лицу было видно, что он ничего не понимает. Но все- таки У него оказалось достаточно мозгов, чтобы понять хоть это.
— Я ничего об этом не знаю,— пробурчал он.— Я только знаю, что Сола все это очень заинтересует.
— Тогда скорее беги, сообщи ему об этом,— в сердцах сказал я.— Может, он даст тебе медаль.
— Придержи язык.
Я открыл рот, чтобы сказать ему еще пару ласковых, но передумал и вместо этого произнес:
— Ральф, ты неплохо относился ко мне, когда я был твоим пленником. Ты хороший парень, и я это помню. А теперь я хочу, чтобы ты тоже кое-что запомнил. Я ничего плохого не делал Солу Наполи или кому-нибудь другому. Более того, я вообще не могу ничего сделать ни Солу Наполи, ни кому-то еще. Ей-Богу, Ральф, я не представляю никакой угрозы, разве ты сам не видишь? Подумай об этом.
Он стал об этом думать. Я видел, как он пытается справиться с этой задачей. Он смотрел на Фрэнка Тарбока, стоящего возле холодильника с поднятыми руками. Тарбок был его врагом, а я оказался вместе с врагом, значит, здесь что-то не так. Но, с другой стороны, что именно? Сложная задача.
Наконец он сдался.
— Ладно,— сказал он.— О'кей. Я поговорю с Солом. Может, он снова захочет с тобой увидеться.
— Здесь меня всегда можно застать,— кивнул я.— Заходите в любое время. Всегда рад.
— Сол тебя где угодно найдет,— хмуро проговорил Ральф.
— Я знаю.
Ральф еще раз обвел всех глазами, чтобы удостовериться, что его репутация крутого парня не пострадала, спрятал пистолет и вышел из кухни так же, как в вестернах злодей выходит из салуна. Через секунду мы услышали, как открылась и закрылась входная дверь.
Тарбок опустил руки.
— Конвей,— рявкнул он,— какого черта ты впустил сюда этого парня?
— Он забыл здесь свой пистолет,— объяснил я,— и пришел, чтобы его забрать. Честно говоря, про тебя я не подумал. Я имею в виду, про то, что ты здесь.
— Он забыл пистолет,— повторил Тарбок. Подняв опрокинутый стул, он тяжело опустился на него. Покачав головой, сказал: — Стоит только мне с тобой встретиться, Конвей, как все становится с ног на голову.
— Я думал, что он сразу же уйдет,— попытался оправдаться я и, обойдя стол, сел поближе к своему бутерброду с ливерной колбасой. Взяв его, я спросил: — Когда нам ожидать Уолтера Дробла?
— Через полчаса.
— Может, мы с ним в картишки перекинемся? Дробл играет в бридж?
Луиза Маккей сказала:
— Эбби, я, конечно, не имею ничего против, чтобы ты пожила у меня, но мне не хотелось бы, чтобы ты приводила сюда посторонних. Особенно таких грубиянов, как этот тип.
— Миссис Маккей,— обратился я к ней,— извините, что я вас обидел.
— Ничего себе! — сказала она.
— Но, надо признать, у вас было такое душевное потрясение, что вы ничего не соображали. Если бы только Ральф открыл стрельбу, мы все были бы уже давно покойниками. Неужели вы полагаете, что, убив Тарбока, он оставил бы здесь троих свидетелей? Я его уже почти успокоил, и тут вы начинаете кричать, что Тарбок убил вашего мужа, хотя прекрасно знаете, что это не так.
Она уставилась на меня.
— Я этого не знала.
— Может, и не знали,— согласился я.— Сначала, наверное, вы думали, что это он, но теперь-то знаете, что это не он. Вы просто разозлились на него, хотя, конечно, он этого заслуживал, и поэтому стали кричать, что Томми убил он.
— Он его убил.
— Нет. Вы же понимаете, что он не стал бы убивать Томми ради вас. К тому же,— добавил я, указывая на свой шрам,— кто-то стрелял в меня в среду вечером.
Она сидела и ждала, когда я продолжу, но я уже все сказал, что хотел.
— Ну? — наконец произнесла она.— И что из того?
— В меня стреляли не люди Дробла и не люди Наполи. Так кто же тогда в меня стрелял?
— Не знаю,— холодно ответила она.— Кого ты еще в последнее время оскорблял?
— Да ладно,— сказал я,— будьте серьезнее. Никто не стал бы стрелять в меня, если бы это не было как-то связано со смертью Томми Маккея. Не может быть, чтобы это оказалось простым совпадением.
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Я клоню к тому,— объяснил я,— что тот, кто стрелял в меня, и есть убийца Томми. А Фрэнк Тарбок его не убивал. Он не стрелял в меня в среду вечером.
— Когда это было? — спросил Тарбок.
— Около половины второго ночи,— ответила Эбби.
Тарбок посмотрел на миссис Маккей.
— Ты знаешь, где я был полвторого ночи в среду.
— Это ничего не доказывает,— упорствовала она.— Почему это я должна верить, что в тебя стреляли полвторого ночи в среду?
— А разве этот шрам ни о чем не говорит?
Она посмотрела на мою голову, но выражение ее лица осталось прежним: холодным, замкнутым, недоверчивым.
— На нем не написано, что в тебя стреляли именно в среду ночью.
— Я же сказала, что это случилось полвторого ночи, в среду,— возмутилась Эбби.— Я сама была с Четом, когда это произошло.
Секунду Луиза колебалась, а затем раздраженно спросила:
— Ну и что из этого? Мало ли кто в него стрелял? Если человек якшается с темными личностями, связанными с преступным миром, не будет ничего удивительного, что рано или поздно в него начнут стрелять.
— Единственная темная личность из преступного мира, с которой я до сих пор имел дело,— возразил я,— это был ваш муж.
Ее лицо как будто окаменело. Она встала.
— Что бы ты ни говорил, факт останется фактом,— сказала она.— А то, что Фрэнк Тарбок убил моего мужа,— это факт. Он целую неделю держал меня взаперти, чтобы я не пошла в полицию и не рассказала там все. Это для меня самое главное доказательство.
— А если бы он не держал вас взаперти? — спросил я.— Тогда бы это было доказательством?
