Казалось, она меня не слышала, так как не могла отвести глаз от ножа.
Глава 4
Из двух прибывших на вызов полицейских ни один не был мне знаком. Джордж Пэдберри открыл им дверь, и они прошли туда, где я поджидал их, стоя в дверях на кухню. Я занял эту позицию, чтобы не упускать из виду Робин Кеннели и дверь, ведущую на лестницу.
Я представился — не упоминая, что когда-то тоже имел отношение к полиции, — рассказал о случившемся и о своих действиях, и они принялись за дело. Один патрульный самолично убедился в том, что через пожарный выход уйти невозможно, и они вдвоем поднялись наверх.
Как только патрульные исчезли из виду, Джордж Пэдберри, вернувшийся на кухню, шепнул мне на ухо:
— Что они собираются делать?
— Найти наверху что-нибудь не слишком приятное. — Я обратился к Робин, все еще сидевшей на полу и не отрывающей глаз от ножа:
— Что они там найдут, Робин?
Она взглянула на меня, но ничего не ответила, и нам оставалось только ждать. Я не повторил своего вопроса, поскольку Робин, судя по всему, едва ли была в состоянии дать вразумительный ответ — по крайней мере сейчас.
Патрульные пробыли наверху, наверное, минуты три и спустились вниз. Они казались очень бледными. Первый направился к выходу, а второй тем временем обратился ко мне:
— Вы туда не поднимались?
— Нет.
У входа послышался какой-то шум. Я поглядел в ту сторону и увидел, как вместо вышедшего полицейского в кафетерии появилось два человека в белых халатах.
Оставшийся патрульный, тот, что спросил, поднимался ли я наверх, теперь повернулся к Робин со словами:
— Вы что-нибудь хотите рассказать?
Когда она не ответила ему, я предложил:
— Может, мы лучше дадим осмотреть ее врачу?
Он окинул меня взглядом, затем отступил на шаг и крикнул:
— Давайте сюда. Первым делом взгляните на нее. А потом поднимайтесь наверх — там для вас есть работенка.
Двое медиков вошли на кухню, и теперь все мы столпились вокруг сидевшей на полу девушки. Джордж Пэдберри отступил к стене и взирал на остальных с таким видом, словно опасался, что над ним сыграют сейчас профессиональную шутку. На лице патрульного появилось выражение человека, которому ничего другого не осталось, как ждать, пока другие не закончат его работу. Двое медиков, оба молодые, оба с выбритыми до синевы подбородками, казались опытными ребятами, привыкшими действовать без спешки. Меня мучило недоброе предчувствие, что я оказался замешанным в передрягу гораздо более серьезную, чем предполагал.
Один из медиков присел на корточки перед Робин и спросил:
— Ранена? Что случилось?
Я ответил вместо нее:
— Она, кажется, не ранена, просто в шоке. Это не ее кровь.
Он поднял на меня глаза:
— Вы детектив?
— Нет, частное лицо. Случайно здесь оказался.
Он взглянул на патрульного и снова сосредоточился на Робин. Ему удалось заставить ее оторвать взгляд от ножа, и она затверженно, как попугай, назвала свое имя и адрес. Но, когда над ней склонился патрульный и спросил, что произошло наверху, ее глаза заволокло дымкой, как занавесом; она замкнулась в себе, и из нее не удалось больше вытянуть ни одного слова.
— Может, нам забрать ее с собой? — предложил врач.
— Нет, — возразил патрульный. — Подождем, пока прибудет оперативная бригада.
Медик пожал плечами и выпрямился:
— Вы говорите, что наверху нам еще что-то оставили?
— Да. — Патрульный посмотрел на меня. — Не лучше ли вам будет пока присесть?
— Хорошо.
Джордж Пэдберри составил мне компанию, и мы оба подсели к столику, за которым он находился до моего появления. Медики отправились наверх. Робин Кеннели продолжала сидеть на полу, а патрульный встал возле нее так, чтобы не упускать из виду нас с Джорджем. Другой патрульный все еще разговаривал по рации из полицейской машины.
Я обратился к Пэдберри:
— Как давно ты здесь?
— Когда — сегодня?
— Естественно.
— А-а. Я думал, может, вы спрашиваете, как давно я с ними связался. Ну тогда где-то с половины первого.
Я взглянул на часы, которые показывали без пяти два, и продолжал:
— Когда ты в последний раз видел Робин? Я имею в виду, до того как она спустилась.
— Когда мы сюда заявились.
— Сегодня в полпервого?
— Конечно.
— Вы были вдвоем?
— Втроем, — поправил он. — Робин, Терри и я. Они заехали ко мне домой в Ист-Виллидж и подкинули сюда.
— Вы все приехали вместе. Кто здесь был?
— Никого. По воскресеньям мы открываемся только в три.
— Кафетерий был заперт? И внутри пусто?
— Ясное дело. Здесь никто, кроме Терри, не живет.
Мало-помалу я вытащил из него все подробности. Не то чтобы он держался недоброжелательно или враждебно, но отвечал только на заданный вопрос и не больше, так что на выяснение обстоятельств ушло немало времени.
Ничего сколько-нибудь ценного мне узнать не удалось. До недавних пор, пока позади здания не построили склад, задний двор не был тупиком. Но когда его закрыла четвертая стена, пожарная лестница перестала отвечать своему назначению, а следовательно, верхние этажи не могли быть официально заселены. Благодаря двери в правой стене кафетерия, ведущей в переулок и обеспечивающей запасной выход из помещения, нижним этажом пользоваться не возбранялось.
Последние несколько лет здание занимала какая-то религиозная конгрегация, использовавшая верхние этажи под общежитие прихожан, а нижний — как зал для собраний или молельню. Они приспособили планировку дома в своих целях, убрав с фасада здания наружную лестницу и оставив в качестве доступа к верхним этажам только ту, что внутри, — и, разумеется, пожарную на задней стене.
Когда пожарная инспекция сообщила этой братии, что нельзя больше жить в здании, не переместив пожарную лестницу на фасад, они предпочли переехать в другое место. Община еще не решила, что им делать со старым зданием, и согласилась сдать его в аренду этим молодым людям под кафетерий с условием, что любая сторона вправе через три месяца расторгнуть соглашение.
Еще одним условием было, что верхние этажи будут использоваться только как подсобные помещения, но Терри Вилфорд наплевал на него с самого начала. Он перетащил в комнату на втором этаже
