цивилизации?! Немец в решающие моменты истории приучен действовать в духе Sturm und Dranger (нем. «сторонник сокрушительной борьбы с отжившим прошлым»). Германский этнос при всех различиях в политике, старался сохранять единство в морали, традициях, культуре, религии. Гегель был прав, говоря, что религия и основы государства – «одно и то же: они тождественны в себе и для себя». Не забывая о религиозной ортодоксии, о неисчислимых пороках церкви, зададимся и таким вопросом: «А что представляло бы собой это самое дикое и кровожадное из всех известных зверей существо (человек) без её воспитывающе-умиротворяющего влияния и участия?» Поэтому мы вынуждены (особенно в отношении диких эпох) согласиться с мнением: «Народ, имеющий плохое понятие о боге, имеет и плохое государство, плохое правительство, плохие законы».[329]
Роль протестантских проповедников в этих условиях особенно значима. Одним из них был патер М. Экхарт (1260–1327). Он впервые заговорил с немцами на их родном языке о философии, упорно призывая соотечественников к овладению всеми премудростями наук. В одной из своих проповедей, отвечая на упреки знати, зачем, дескать, посвящать толпу в столь высокие материи, Экхарт вызывающе заметил: 'Если не учить невежественных людей, то никто не станет ученым. Затем и учат невежественных, чтобы они из незнающих стали знающими. Затем и врач, чтобы исцелять больных'. Позднее его идеи нашли воплощение и получили развитие в деятельности германских гуманистов из ордена 'Братьев общей жизни' (И.Вессель, Р.Агрикола, А.Гелиус, И.Рейхлин, Я.Вимпфелинг). Последний из них, Вимпфелинг (1450–1528) заслужил, как и знаменитый Меланхтон, почетное звание 'наставника Германии'. Будучи ректором Гейдельбергского университета, он одновременно являлся крупным общественным деятелем, выступая в роли советника короля по вопросам образования. В числе его заслуг – создание многих школ, распространение новых правил обучения, написание ряда учебников. Одно из наиболее известных пособий – первый немецкий систематический трактат по воспитанию 'Руководитель для германского юношества' (1497).[330]
Исключительно велика роль Лютера, продолжившего дело реформатора Яна Гуса (1371–1415 гг.), великого мыслителя и ректора Пражского (Карлова) университета (в 1402–1403 и 1409–1410 гг.). Осужденный церковным собором в Констанце и сожженный, этот просветитель проложил путь Лютеру (спустя 100 лет тот добьется того, что не удалось Гусу).
Мартин Лютер (1483–1546) рос в простой и религиозной семье, ощутив на себе суровый дух времени. Мать пугала его «геенной огненной», отец с раннего детства приучал к книге, но за малейшую провинность или непослушание наказывал…. 'Надо было учиться, терпеть, надеяться на бога, прижаться и молчать', – вспоминал Лютер впоследствии. Naturlich! (нем. 'Естественно!'). Этот сын простого рудокопа прожил трудную жизнь. Он зарабатывал на хлеб пением хоралов и одно время даже был вынужден просить подаяние, однако не только не оставил сферу знаний, но и стал затем профессором Виттенбергского университета. В этом ему помог курфюрст саксонский Фридрих, прозванный в народе за его ум «Мудрым».
Было в Лютере нечто такое, о чем римляне обычно говорили так: 'Sunt quaedam vitiorum elementa!' (лат. 'Есть задатки пророков!'). Он ниспроверг идолов ханжества, лицемерия, католицизма, папизма, цезаризма. Как писал в наше время один из зарубежных авторов: 'Мартин Лютер прибил свои девяносто пять тезисов к церковным вратам Виттенбергского университета в 1517 г., он в буквальном смысле пригвоздил триумф университета над средневековой церковью, отрекаясь от средневекового мирового порядка'.[331] На сейме в Вормсе (1521) Лютер восстал против папских нунциев, немецких принцев и даже императора Карла, заявив: «Я не могу идти против совести, не отрекусь от слов моих». Еще раньше он сжег при огромном стечении народа буллу Папы, его осуждавшую… «Это – опергаментившаяся ложь!» – воскликнул он к восторгу онемевшей от ужаса толпы своих приверженцев. Каждый из его тезисов был наполнен революционным духом. Действия реформатора вполне соответствовали научно-проповеднической традиции, характерной для Европы. К примеру, когда слушатели и профессора университетов желали вызвать оппонента «на бой», они бросали тому вызов в виде кратких тезисов. Но вот то, о чем говорилось в этих тезисах, нарушало все «нормы приличия». Лютер нанес удары в наиболее уязвимые места римско-католической церкви: «Христиан следует обучать и воспитывать согласно заповеди – тот, кто дает бедным или помогает нуждающимся, поступает куда лучше, нежели покупающий индульгенции».[332]
Его речи и проповеди взорвали политическую атмосферу Европы. Не зря о языке Лютера говорили, что 'слова его – это полусражения'. Сражением стала и вся его жизнь. Томас Карлейль в книге 'Герои, почитание героев и героическое в истории' так описал эту выдающуюся личность: 'Характерная особенность Лютера заключается в том, что он мог сражаться и побеждать, что он представлял истинный образец человеческой доблести. Тевтонская раса отличается вообще доблестью, это – ее характерная черта, но из всех тевтонцев, о которых имеются письменные свидетельства, не было человека более отважного, чем Лютер, не было смертного сердца действительно более храброго, чем сердце великого реформатора'.[333]
Лютер сжигает в Виттенберге папскую буллу.
Значительны его заслуги и в деле просвещения. Образованию он уделял особое внимание в спорах, дебатах, переписке с друзьями, видными государственными деятелями. Лютер говорил: даже не будь неба, ада или души, потребность в школах все равно существовала бы («для земных дел»). Большим культурным вкладом стал его перевод на немецкий язык сначала Нового, а затем и Старого Завета. По сути дела, они и легли в основу стандартного немецкого языка. Противоборство последователей и противников Лютера (протестантов и католиков) находило отражение в школьной практике. В городе Виттенберге, где проповедовал Лютер, ученики иезуитской гимназии, встречая сверстников из протестантской школы, дружно дразнили их, скандируя латинские фразы типа: «Quid est Lutheranus? – Anus. Quid est Lutheri aemulus? – Mulus». В свою очередь, ребята из протестантских семей отвечали в таком же духе соперникам: «Nonne nequam est Jesuita? – Ita. Quid est Jesuitulus? Vitulus!»[334]
Светила педагогической мысли Германии (Лютер, Меланхтон, Штурм) старались реформировать старую латинскую школу в лютеранском духе. Благодаря их усилиям удалось изгнать оттуда формализм, превращавший питомцев школ и монастырей 'в ослов и болванов'. Мир изменился, доказывал Лютер, а потому нет необходимости держать молодых людей в школах по 20–30 лет, где они день и ночь зубрили труды схоластов. Нужна подготовка грамотных проповедников, юристов, врачей, учителей. Правительство должно заботиться об этом, для чего надо направлять детей в школы на более короткие и разумные сроки. Лютер считал учительство самым полезным и важным после проповедничества родом занятий.
С эпохи Лютера средние века переходят в фазу современного мира… Тогда же заметно усиливается роль средней и высшей школы в Германии. Утверждая в умах людей девиз «Возвращение к истокам», Лютер понимал, что наибольший отклик на него он встретит среди образованных сограждан. В их среде влияние реформатора было наиболее велико. Что же до низших классов, то им он предполагал давать лишь минимум образования: «Молодой и глупый народ следует учить всегда в одних и тех же выражениях; в противном случае неизбежны заблуждения… Кто не хочет учиться, того не допускать к Святому причастию; детей его оставлять некрещеными». Значительно более либеральным было его отношение к знати. Но и в этом случае его страстная натура не всегда позволяла удерживаться в разумном равновесии, нанося немалый ущерб делу просветительства. Полагая, что устами его глаголет сам Господь, Лютер, пусть невольно, в ряде случаев оказывался как бы «слугой дьявола».
Однажды он набросился с нападками даже на университеты, называя их «разбойничьими вертепами, вратами ада, синагогами дьявола». Правда, нападки эти направлены, в основном, лишь против схоластики и Аристотеля («слепого язычника»). Всякое неразвитое общество напоминает скорее мясника, чем хирурга. Большинство людей не поняло, куда он клонит. Родители стали отзывать своих детей, университеты пустели. Поправить дело не смогла даже профессура. Школы повсеместно закрывались. Хорошо, что он вовремя спохватился, доказывая необходимость народных школ и университетов. В университетах, по его мнению, больше внимание должно было уделяться историческим, естественным, светским наукам.[335]
Однако во взглядах, оценках, политике реформатора были видны и некоторые противоречия. На словах он говорил одно, а делал совсем другое. В теории Лютер торжественно декларирует свободу веры и поступков. Однако по поводу восстания крестьян, вызванного преступными действиями князей и епископов, он яростно кричит: «Уничтожьте и раздавите гадину!» В трактате «О рабстве воли», направленном против
