педагог со стороны, не вписанный в систему, в эту экологическую нишу никогда не прорвется! Вытравливают всех талантливых детей, которые не обучаются у «лучших», чтобы не создавали конкуренцию и не портили четкую картину выращивания санкционированных талантов, теперь ещё активнее, чем до выделения пресловутых грантов. И так было двадцать лет назад, когда никаких грантов не было. И тридцать, и может быть, так было всегда. Просто не помню. Потому что это – основа стабильности распада. И дальнейшие возражения.
– Нет, нет и нет! Общество наше глубоко порочно, и другим быть не может. Без признания этого факта лошадь дальше не пойдет. Потому что – уже приехали и ехать дальше некуда. Я вам могу приводить ещё и ещё примеры порочности принятой у нас двойственности – думаем о себе идеально, а живем – в реальных джунглях! Это и торговля талантливыми детьми – это вам как? Ладно, когда лепечет что-то о благотворительности делец, делающий деньги на торговле сиротами – дескать, «сын нашел отца»! Пусть даже – за океаном. Но отсылать за границу талант, получая за такую «посылку» хороший куш, это, скажу я вам, весьма своеобразная благотворительность! И попробуйте, скажите ретивому педагогу, что он делает что-то неприличное, не говорю уже – криминальное, он вам глаза выцарапает, в Гаагу потащит! Да, здесь, у нас в стране, в примы выдвигается старательная и послушная честолюбивая посредственность, предсказуемая во всем, в каждом своём действии. Они, эти послушные люди, никому, кроме истинного таланта, не опасны, ими легко управлять. Элита специального помола или посола. Как вам угодно. Талантливых же по-настоящему детей попросту вымывают из системы обучения. Но если всё же кому-то из талантов удалось в обход расставленных силков и капканов пробиться, ему тотчас же «добрые люди» предложат хорошенький вариантик – обучение и блистательные концерты за границей. Целая свора проворных менеджеров рыщет по просторам России, отыскивая таких вот неустроенных, отторгнутых системой талантливых детей. Да, несколько лет они блистают на всевозможных заграничных конкурсах, получают, не они сами, нет, а их менеджеры, конечно, солидные суммы, их же пай незначителен, так как они теперь, эти дети – всего лишь товар. И их родители идут на подобную сделку, потому что надеются на блистательное будущее своих детей там, в самом свободном из всех миров свете. Но вот пора юности заканчивается, а с ней – и победоносное шествие по ступеням призрачного Олимпа... Да, теперь педагог, буквально продавший своего ученика в этот творческий бизнес, может смело вписать в свой реестр заслуг несколько международных наград своего бывшего ученика и с чистой совестью делать своё черное дело дальше, а вот судьба юного, но увы! – несколько повзрослевшего таланта с этого момента более чем не завидна. В консерваторию не берут, потому что туда требуется диплом училища, а училища он, естественно, никогда не заканчивал, как, впрочем, не закончил чаще всего и общеобразовательную школу. А поступать на первый курс училища в двадцать с лишним лет, не имея никаких иных знаний, кроме как по своей специальности, нужны только те таланты, которые будут исправно работать на нашу стратегию. И никакие другие! Далее. Вот ввели пятидесяти процентную оплату для детей из бедных семей, и бесплатное обучение для детей-сирот в музыкальных и художественных школах, так теперь туда этих детей и вовсе перестали принимать.
– Что-то похожее было в семидесятых, когда на престижных производствах запретили увольнять женщин с детьми.
– Правильно, после этого их просто перестали брать на хорошую работу! Так у нас и бывает – хотели, как лучше...
– А получилось – как всегда. Увы.
– Вот именно. А премии врачам, у которых больше посещений больных? Больше ходят – значит, лучше лечит! А всё как раз наоборот.
– Согласна, наши законы рассчитаны на некое идеальное общество, а не на реальных людей.
– Вот именно! А наше общество далеко не идеально, и даже – глубоко порочно. Вот и надо, чтобы принимаемые законы учитывали дрейф цели, который имеет место при переходе от юридической теории к обыденной практике. Тогда и не будет получаться – «как всегда», когда хотим – «как лучше». Но для этого надо, наконец, признаться, что мы живем в реальном мире, а это у нас боятся делать, и, похоже, не осмелятся признать никогда.
– Вы хотите сказать, «реальный мир» – это джунгли? Я правильно вас поняла?
– В определенном смысле – да. И там, в этих диких джунглях, побеждает сильнейший. Таков закон реальной жизни, а не муляжной, той, что на гамаге, как говорят на селе. Надо, надо отпустить поводья и дать, наконец, победить достойным.
– А вот здесь я с вами совсем не согласна. Сильнейший – это тот, кто умеет ловко расталкивать конкурентов, жестко работая локтями? Вы молчите? Но разве такая сила нужна прогрессивному обществу? Разве такие «сильные» – самые нужные государству и обществу люди? Ведь сама идея государства зародилась впервые как раз для того, чтобы защищать своих неагрессивных, но, тем не менее, достойных граждан от хищника и хама, который есть в любом обществе и, конечно, имеет хорошо развитые хватательные рефлексы, а вот польза для общества от него весьма сомнительна. И всё же, лучше жить иллюзиями об идеальном обществе и требовать от власти, чтобы она относилась к людям по-человечески, чем проявить предложенную вами «честность» в этом подходе и ввести «реальные» законы «для сильных»...
Но Петр Сергеич поднял руку и погрозил ей пальцем, отклоняя ни по общеобразовательным предметам, ни по общекультурным, ибо все эти годы его натаскивали исключительно на исполнение конкретных конкурсных программ – и не более, да ещё за свои же денежки! – он, конечно, не может. Да и зачем? И это когда уже сыгран золотой репертуар, как-то не очень хочется. Он теперь – отработанный материал и профессионала высокого класса из него уже никогда не получится. Вот так пропал вундеркинд, осталась лишь его тень, пустая оболочка... И это – наказание за несовершенное преступление. Обывателю говорят: «Вот посмотрите на эти ходячие скелеты! Они – не с нами. Им – фигу под нос. Делай как все, и всегда будешь сыт, во всяком случае, не голоден. Главное, живи в системе и не отрывайся от масс». И как тогда дальше жить? При таком-то раскладе? Если правила игры не устраивают? Как остаться человеком, если всё вокруг подлость и грязь... А? Вот тут-то мы и подошли к основному вопросу. Ответ очевиден, милая. Вливайтесь в наши ряды. Другого выхода у вас нет.
– Да не хочу я, не хочу никуда вливаться. Я хочу сохранить свою собственную форму. К тому же, эта ваша осведомленность мне кажется весьма странной. Так хорошо, во всех подробностях может знать суть дела только тот, кто это дело сам и организует. Простите, я не хочу вас обидеть. Но...
– Не стоит обобщать. Такая осведомленность, к вашему сведению, всего лишь результат четкой работы хорошо отлаженной системы, и не более того. Да, мы действительно неплохо подготовились и, скажу вам честно, мы не хотели бы оставить за бортом нашей совсем не утлой ладьи никого, кто мог бы нам хоть чем- то быть полезен.
– Спрут.
Женщина сказала это сухо и как-то отстраненно.
– Что? – Пётр Сергеич поднял брови и оттолкнулся ладонями от стола.
– Спрут какой-то... эта ваша система. Помните, на заре горбачевщины был такой фильм об итальянской мафии?
– Ну, как же, помню. И вот что вам замечу. Чуть-чуть не договорили – и выстрел в холостую. Спрут – да не тот! – Петр Сергеич фыркнул, произнеся странный звук «пфрр-ы...». – Спрут погиб, да здравствует дракон!
– И все-таки...
– Кстати, вы смотрели фильм Мэла Гибсона о Христе, надеюсь? И вы понимаете, что это не о Христе и его страстях, и даже не про негодных семитов. Это великолепная пропагитка на тему о том, как опасно выпадать из системы. Страх и ужас наводят на тех, кто не понял ещё, что такое быть вне системы. Система раздавит в лепешку всякого, кто рискнет выпасть из гнезда. Ни одна душа не вступится за смутьяна, и, заметьте, потом, когда страх и ужас поселится в душе, люди будут доказывать свою принадлежность к системе, притворяясь верующими. О! Это величайший обман народа! Я такой, как все, нет, я не выпал из гнезда! Этому ли учил Иисус? И самое омерзительное, что все это понимают. Одни явно, другие – подсознательно. Нет, на крест никто не пойдет, но в рабство – толпами.
– Простите, но мне хотелось бы с вами попрощаться, у меня ещё куча всяких дел.
– Минуточку. Раз уж вы ко мне пришли, а не я к вам. Самую последнюю минуточку. Ещё пару слов о том
