Я сделал знак Солине, чтобы она оделась. Девушка проворно облачилась в свой «комбинезон» и присела на край кровати.
– Пусть бы попробовали залезть, – ворчал я, отодвигая стул и открывая дверь, причем на всякий случай держал меч наготове. Но опасения были напрасны, так как, кроме конопатого паренька с подносом, в коридоре никого больше не было. Паренек, пройдя в комнату и поставив поднос на столик возле кровати, развернулся ко мне и с легким поклоном осведомился, не желаю ли я еще чего-нибудь.
– Как ни странно, желаю. Скажи, чтобы принесли большую емкость с теплой водой, полотенце и ковш. Еще можно прислать служанку со скребком.
– Зачем? – искренне удивился тот, даже позабыв, что он всего лишь слуга.
– Затем. – Покопавшись в кошельке, бросил ему мелкую серебряную монетку. Бедняга, увидев, какое сокровище ему дали, чуть не скончался на месте, но зато, больше не задавая вопросов, бросился выполнять мое поручение.
Минут через пять паренек вернулся в комнату. Пыхтя как паровоз, он, откинувшись всем телом назад, тащил перед собой здоровенный ушат с водой, а следом за ним зашмыгнула молоденькая служанка с полотенцем в одной руке и скребком в другой. Когда парень поставил ушат на стул и, тяжело отдуваясь, отошел в сторону, я с радостью окунул руки в воду, а затем оплеснул лицо, смывая остатки сна. Проделав эту процедуру пару раз, поманил к себе служанку и объяснил, что надо делать. Сначала одним плечом, затем другим я наклонялся над тазиком, а служанка, поливая водой, со всей силы терла скребком. Такой обряд с утра немало озадачил и паренька, и служанку. Они не могли понять, почему у меня после мытья была улыбка от уха до уха, и почему я вместо вполне нормальной прежней рубашки достал из сумки другую. Потом все тот же паренек утащил ушат, чтобы спустя десять минут прийти вновь, только уже с небольшой чашей воды, предназначенной для эльфийки. Служанке же я отдал свои вещи, чтобы все перестирала. Та, перед тем как выйти, игриво стрельнула глазками и сказала, чтобы я пришел вечером в последнюю комнату по коридору забрать свои вещи.
Ушастая не поняла смысла этого приглашения и, после того как мы остались одни и начали неспешно поглощать завтрак, поинтересовалась, почему я не приказал принести вещи сюда. Я, наверное, минуты две сидел 'с отпавшей варежкой' и приходил в себя. Лишь потом мой мозг опять со скрипом заработал и объяснил самому себе, чем объясняется такой вопрос. В отличие от нашего мира, где дети про секс узнают раньше, чем научаются ходить, здесь все было до безобразия старомодно (подрастающему поколению объясняют ЭТО через всякие пестики, тычинки; тут и спрятанной порнухи в доме не найти, и в магазине Камасутру не купить). Так что нет ничего удивительного, что Солина не поняла намека служанки. Да и вообще, мне даже стало интересно, знает ли она, что на самом деле скрывается под гордым словом «любовь»… ну, по крайней мере, без чего любовь не обходится? Или до сих пор уверена, что детей приносит аист (или их находят в капусте), хотя, учитывая, что она эльфийка, ей могли сказать, что дети растут на дереве. Га-га! Но, если она не знает про такую вещь, как секс, то что же понимает под словом «изнасилование»? Может, считает это особо страшной пыткой? Тогда возникает еще один вопрос: там, в лесу, когда ее окружали разбойники и в красках рассказывали, что с ней сделают, все ли она понимала или просто была очень сильно напугана? И тут я не удержался и спросил, знает ли она, откуда берутся дети? Судя по появившемуся на щеках румянцу, это было ей известно. И вопрос про служанку не повторился.
После небольшого завтрака (пусть время обеденное, но мы же только-только проснулись), который почти весь съела эльфийка (я с утра всегда мало ем или совсем не ем), мы, закрыв комнату на ключ, спустились вниз. Попросив у хозяина одного слугу в помощь (за медную монетку), отправились на базарную площадь. Если Дженус прав, а он наверняка окажется прав, то какой-то купец сделает мне предложение сопровождать его до Хогарта, так что надо быть готовым к путешествию (а то бы я еще дня три даже не почесался).
Первым делом я купил два плаща с капюшонами. Так как приближался сезон дождей, то они пользовались большим спросом и ни у кого не вызывали подозрений. Зато теперь на эльфийку перестали обращать внимания, из-под капюшона виднелась только половина ее лица и парочка прядей волос. Правда, мне пришлось идти, сгорбившись, чтобы не слишком возвышаться над толпой и не привлекать к себе ненужных взглядов. И так уже порядком напортачил. Вместо того чтобы обзаводиться друзьями и связями, я пока только с успехом завожу себе врагов, к тому же, не из простых смертных. Надо, однако, менять тактику, а то чем бы там ни хотел меня загрузить Дженус, вражеское ополчение вряд ли будет мне на пользу.
Под такие мысли я и бродил по рыночной площади. Эльфийка между тем без колебаний полностью обновила свой гардероб за мой счет. Я даже не интересовался, зачем ей платье, тем более такое дорогое, но, видя восторги девушки, просто не мог ей отказать. Кстати, по ее просьбе пришлось еще проторчать больше часа у кузнеца, пока он ковал одну-единственную вилку по моему образцу, уж больно ей понравилось, как я с ее помощью ем. Когда же мы направились в таверну, на выходе с площади что-то меня задержало, словно потянув обратно. Я вернулся, покрутился, недоумевая, но, ничего не обнаружив, опять, было, двинулся «домой», к таверне. И снова – тормоз! Остановившись, я повернул голову вправо и уткнулся взглядом в изрядно побитую дверь старой лавки. К сожалению, вывеска тоже истерлась, так что выяснить, что в ней продают, не представлялось возможным. Но что-то меня к ней тянуло! Отправив измученного слугу в таверну отнести нагруженные на него вещи (пришлось дать ему серебреник в компенсацию), потом немного подумал и отправил следом эльфийку, надеясь, что в такой одежде у нее не будет проблем, сам же целеустремленно зашагал к лавке.
Опасливо толкнув дверь (не развалилась бы!), я под звяканье колокольчика где-то в недрах магазинчика шагнул в его полумрак и стал на верхней ступеньке небольшой лестницы, ведущей в помещение. Глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к слабому сквозь небольшие окна освещению, когда же они привыкли и можно стало оглядеться, сердце мое вздрогнуло и застыло, а потом, убедившись, что это не глюки, застучало часто и взахлеб.
Сначала меня потрясли внутренние размеры помещения, которые никак не соответствовали наружным. От пола до потолка – не меньше семи-восьми метров! И на эту высоту от стены до стены рядами стояли шкафы, полностью заставленные книгами. Причем длина рядов была такой, что последние даже не были видны, да и вообще, у меня закрались подозрения, что конца им и не было: жутковато уходящие вдаль, они постепенно исчезали в темноте. Между рядами располагались лестницы-стремянки на колесиках, которые могли кататься по специальным пазам в полу. Судя по всему, площадь магазина была такой, что, наверное, могла потягаться с любым стадионом моего мира.
– Я могу вам чем-то помочь? – неожиданно раздался голос сбоку от меня (я чуть не скончался от сердечного приступа; более банальной смерти в моем нынешнем положении и придумать нельзя). Круто повернувшись, я уж хотел, было, рявкнуть как следует на того, кто это сказал, но… никого не увидел. Растерянно покрутив головой, я заметил торчащую из стены трубку, похоже, оттуда и раздался голос. Нагнувшись к отверстию трубки, я произнес:
– Да не мешало бы. Столько книг, что мне будет трудно выбрать что-то определенное, слишком много соблазнов.
