Атаманы так и ахнули:
– Двенадцать голов срезали!
Черкесы разложили двумя рядами отсеченные головы на мешках.
– Этот, – ткнул Джем-булат пальцем в широкоскулую голову с рыжей бородой, – был военачальником в племени хатукай – князь Улумбеков. Это – молодой князь племени булуктай, Шерламбеков. Это – хитрая лиса Урумбит, князь ногайцев…
Всех перечислили черкесы. Атаманы внимательно их слушали.
– Сколько же нам придется платить за них? – в шутку спросил атаман Татаринов, качнув серьгой.
Джигиты обиделись.
– Нам деньги не нужны, – сказали они. – Это наш подарок вам, русским. Наездники всех этих двенадцати племен уже разбежались по аулам… Это же деньги, сохраненные сакли, скот… Таков наш подарок и горским людям… Им, правда, обидно будет хоронить княжеские тела без голов. Но эти князья хорошо знали, на что шли. Пусть в аулах вспомнят султана Ибрагима и его муэдзина – пророка эфенди Эвлию Челеби. Пусть он, Челеби, приносит за них свою покаянную молитву аллаху!
– Добро! – сказал Татаринов. – Хорошие вы джигиты.
– Добро! – сказали все атаманы. – Мы вас считаем верными друзьями русских.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Главнокомандующий турецкой армии Гуссейн-паша не знал, чем еще досадить казакам в крепости, какую для них придумать смерть. Он знал, что казаки от непрерывной бомбардировки и штурмов обессилели и еле держались на ногах.
От едкого порохового дыма, от непрекращающихся пожаров глаза у них воспалились. От тяжелой усталости руки их занемели, а ноги отказывались ходить по земле.
Атаманы, глядя на своих храбрых воинов, говорили:
– Мужайтесь, казаки, держитесь! На этой земле, насквозь пропитанной нашей кровью, мы построим новый город Азов, лучше прежнего и краше! Враги, поганые, осквернили иконы наши и святые церкви! Они осквернили не только землю нашу, но и весь чистый азовский воздух. Они разлучили нас, мужей, с законными женами, сыновей и дочерей – с отцами и матерями. Стоп стоит сейчас по земле русской, плач. Но протечет слава наша молодецкая в веках по всему свету. С нами бог!
Не легко пришлось и туркам.
По приказу главнокомандующего целую неделю паши, тайши, визири пересчитывали свое войско. А пересчитав, покачивали головами: в распоряжении Гуссейн-паши осталось менее двухсот тысяч воинов. Казаки же потеряли за это время всего три тысячи человек.
К тому же за неделю подводным путем и скрытыми подземными канавами, потайными ходами в крепость проникло новое казачье подкрепление: четыреста донцов и восемьсот запорожцев. Принесли они с собой рыбу сушеную, порох, свинец, лишнюю – про запас – одежонку. Принесли вести от родных и близких из старого города Черкасска. Пришли и сказали:
– В одну казачью ножну двух сабель не вложишь! Не вложат и турки своей сабли в азовскую ножну. Будем держаться!
При вести о новом казачьем пополнении Гуссейн-паша едва ума не лишился – так долго размышлял он о своей судьбе. А после долгого и тяжелого раздумья сказал, немного ободрившись:
– Как же это мне такая простая да умная мысль раньше в голову не приходила? Я поджарю их, казаков, в крепости так, как поджаривают живую донскую рыбу на сковороде! Покорчатся они у меня! Поежатся!
Гуссейн-паша, хлопнув себя ладонью по тучному животу, расхохотался, довольный:
– Эй, вы, паши, тайши, визири, идите сюда! Идите в мой шатер немедля! Есть у меня к вам дело важное.
Те сбежались к шатру главнокомандующего. Смотрят, а он сидит на шелковой персидской подушке, поджав ноги, и громко хохочет, держась за живот обеими руками.
– Вам, – затихая, проговорил он, – мои нерадивые военачальники, такая мысль в голову никогда, пожалуй, не приходила.
Паши, тайши, визири удивленно переглянулись.
– Какая мысль? – спросили они, растерявшись. – Скажи, паша.
Гуссейн помолчал, победно оглядев собравшихся, и заговорил:
– Всех янычар надо вывести из-под крепости.
– Как же это так? – удивился Пиали-паша. – Да нам всем за такое снимут головы. Ведь это будет ослушание приказа и воли султана. Ты думаешь, о чем ты говоришь?
– Не торопись, Пиали-паша, со своими мудрыми словами. В моей армии, кроме четырех главных пашей, семь визирей, восемнадцать беглер-беков, семьдесят санджаков, двести полковников…
– Неточно ты считаешь, – хмурясь возразил Пиали-паша. – У нас не осталось их и половины.
Гуссейн-паше не понравилось, что его все время перебивает этот не в меру умный адмирал.
– Я здесь главнокомандующий или ты? – спросил он повелительно.
– Ты, конечно, командующий, – сердито ответил Пиали-паша. – Все здесь командующие! Шума у нас много, да дела очень мало. Ты бы, командующий, подумал о наших кораблях, которые столько времени стоят в бездействии в гирле Дона! Командующему давно бы следовало отправить их в Стамбул, сообщив о том султану. Не решаешься? Боишься гнева султанского?
